Она спросила: хотела бы я быть преподавателем на нашей кафедре? Я ответила: да но нет такого предмета, который я могла бы преподавать и любимого мущщину я больше не люблю. поэтому мне грустно и скучно форменный недосып. а в аудиториях жутко холодно. зато за окном белые хлопья *_*
достать чернил и плакать. Один из моих любимых месяцев) За мягкость букв и шёлковость звуков. Удивительно, насколько скрадывается обычно резвая Р, придавая лишь лёгкий морозный оттенок розово-голубому рассвету. Февраль - тихие снежинки на варежках где-то в еловой тишине последний, обманчиво-короткий, а теперь ещё и с маленьким заячьим хвостиком - 29 влюблённый
пока грохочущая слякоть весною чёрною горит
стихотворение целиком* * * Февраль. Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною чёрною горит.
Достать пролётку. За шесть гривен, Чрез благовест, чрез клик колёс, Перенестись туда,где ливень Ещё шумней чернил и слёз.
Где, как обугленные груши, С деревьев тысячи грачей Сорвутся в лужи и обрушат Сухую грусть на дно очей.
Под ней проталины чернеют, И ветер криками изрыт, И чем случайней, тем вернее Слагаются стихи навзрыд.
у автора необыкновенно гладкие видео. и не хватает в них некоторой.. завершённости? но нравится))) научите меня делать такую же красоту я всю жизнь мечтала быть режиссёром
в Краснодаре выпал снег. нет, не так. в КРАСНОДАРЕ ВЫПАЛ СНЕГ!!!!1111 выпал и лежит!!!!!111 белый и злой))))) за бортом -13, за бортом 31 января. красиво, правда?) Город откровенно стоит и сверкает жёлтыми глазами-фарами. Ну не романтиШно ли?))) Ехать в такую погоду лучше всего под плач баховской скрипки) а ждать свой трамвай под The Offspring)))
Так странно. Все, ну, по ркайней мере, большинство, хочет жить долго. И в то же время хочется, чтобы несчастные 8ч рабочего дня как можно быстрее прошли. Нет стимула - нет эффекта.
- Представляете, у меня все коллеги на работе сидят, а я вот пришёл на Вашу лекцию... - Ну, Вы ведь наращиваете свой интеллектуальный потенциал! (с) АН
- Что для вас было главной мотивацией на этой неделе? - Приход на Вашу пару в субботу)))) (с) Эль
Есть ли в этом доля правды? Будет ли от этого эффект? М-м-м, как ты красиво звучишь... Эф-фект... ещё кол-лапс и потенци-ал. Мы ведь даже не можем собраться и составить план курсовой. Эх, сама, сама должна. Но никак. Дайте мне точку опоры, дайте! и я действительно переверну мир... ну, или Ваше сознание... ну, попытаюсь. Ладно, игра с буквами - сугубо индивидуальное развлечение, не имеющие объективных доказательств. Но с такой же точностью определяется степень положительного влияния на производительность труда межличностных отношений в коллективе, не так ли? Или цветы в кабинете, или туалет на этаже, а не через двор...
Время, время, и почему ты такое быстро-медленное? вр - звук завода механических часов, ем - плавное движение стрелок, я - гласная, а значит, символ пространства, пустоты. про-странное. Про - кусочек, всегда означающий движение объекта "через". Пространство предполагает движение. Through - англ. "через". При особой наглости можно увидеть в этом слове сочетание букв фр - отсыллка к англонемецкому символу свободного - фридом/фрайхайт, и к уже указанному ВР. Пространство. Странный - stranger - чужой. Вывод: пространство - это некая пустота, содержащая в себе нечто чужое и непонятное, ОбОзримОе, круглое (прОстранствО). Круглое, как время. Как ве-ре-те-но. Но не подчиняющееся ему. У пространства нет времени, оно застывшее. Этакое поле боя, где время играет в свои пространственные игры.
маман считает, что у меня - гумнитарный склад ума, и я не способна к хорошему анализу. мило, она заслушивается моими внезапными рассуждениями на тему неправильности преподавания английского в России или тех или иных особенностях слов. Мило, но бесполезно
Проба пера, товарищи. Страшно, аж жуть, честно) ну, будем определять, есть ли.. потенциал? такое слово интересное)))
1)читать дальше* * * На каблуках было тяжело подниматься на крышу. Ступеньки, пролёт, ещё ступеньки. Элегантные шпильки явно не были предназначены для такой пробежки. Они вообще диктовали свои собственные правила хозяйке и окружающим. Мужчина впереди задавал тонус – облачённый во всё чёрное, с огромной сумкой на плече, в которой, судя по всему, притаилась внушительная винтовка. Эротично. Мужчины с оружием всегда будоражили её воображение. Они остановились перевести дыхание. - Мисс Адлер, - заговорил он. – Вы должны были остаться в машине, - присутствие в этом задании, пусть даже незначительном, женщины, смущало его. - Нет, Себастьян, я должна это видеть. Он просил, - глубоким шёпотом закончила она и кинулась вперёд, с ходу толкая дверь на крышу. - Не торопитесь, - обволакивающий голос проникал в самое сердце и деликатно сжимал его в тиски. Джеймс Мориарти, король криминального мира, с каменным выражением лица сидел рядом с кровавой лужицей, сжимая в руке пистолет. Ирэн быстрым шагом прошла к парапету и тут же вернулась назад. Состоялось ещё одно падение.
* * *
Джим стоял у окна, сжимая в пальцах зажжённую сигарету. Распахнутая настежь рама обрамляла лунное отражение мужчины, его отглаженный силуэт и яркую точку огонька. - Чакона, – кивнул он на мобильный телефон, из которого раздавалась мелодия. – Бах. Ему мучительно порочно шли сигареты. Так же, как и этот костюм за невероятную сумму, так же, как белая рубашка с круглыми концами воротника, так же, как галстук с маленькими черепами, и даже как блестящая в лунном свете булавка. Джим затянулся, сильно втягивая щёки и прикрывая глаза. - Ты скучаешь, - проговорила Ирэн из глубины комнаты. - Это не вопрос, верно? Есть люди, без которых мир становится скучным. Настоящий ад. Знаешь, один из философов считал, что есть только Рай и Земля. Какая правильная мысль. - Я имела в виду тоску. Он умер, - она сглотнула. - Ты скучаешь. Больше некому сжигать сердце. Джим выдохнул сигаретный дым в темноту, пугая её блеском карих глаз. - Может, ты что-то упустила? Он улыбнулся и тихо проговорил, будто привидению, появившемуся в сигаретных завитках: - Ты – это я. Возвращайся в преисподнюю, ангел, поиграем.
2)графомания продолжаетсяМолли бежала по мокрой улице, прижимая к себе пакет с яблоками. Их красные бока глянцевито поблёскивали в свете фонарей, и ей подумалось, что так, наверное, выглядело угощение для Белоснежки. Молли остановилась у пешеходного перехода, чуть покачнувшись на высоких каблуках, и посмотрела на сигнал светофора. Стоять было больно, так считал и красный человечек напротив, предупреждающий о том, что переходить дорогу нельзя. Она не привыкла к такой обуви, но ради… Ради него? Ему было всё равно. От мыслей отвлёк гудок автомобиля. Извиняясь и улыбаясь, Молли плотнее обняла свёрток и зашагала дальше. Пройдя квартал, она нырнула в коридоры больницы св. Варфоломея. - Я принесла яблок, как ты просил, - пробормотала Молли, немедленно краснея в цвет плодов. Предательское смущение не поддавалось никаким усилиям, и несколько часов у зеркала под руководство «Как завоевать мужчину своей мечты» эффекта пока не имели. - М, - промычал он, не отрываясь от микроскопа. – Спасибо, Молли. Он быстро улыбнулся ей, кивнул и продолжил рассматривать препарат. Необычно было видеть его в униформе фельдшера с шапочкой на голове, из под которой всё-таки выбивались непослушные кудри. После своего «суицида» Шерлок обосновался в больнице в закрытой лаборатории. Молли попыталась пригласить его в свою квартиру, но тот отказался: слишком много народу знало детектива в лицо. Но на улицу он всё-таки выходил. Сначала Шерлок пропадал на несколько дней, и тогда бедная мисс Хупер дежурила в морге несколько суток подряд. Но он всегда возвращался, задумчиво садился на стул и молчал. В один из таких дней он принёс с собой газету, в которой на последней странице находилась статья о странной гибели начинающего актёра Ричарда Брука. Страшный выстрел в голову, от которого остановилось талантливое сердце. Полиция искала преступника.
* * *
Золотисто-голубой пейзаж пустыни, украшенный окровавленными трупами и змейками следов армейских ботинок, встречал рассвет. Перестрелка рядом с их военной частью длилась всю ночь. Временное затишье позволяло отыскать раненных солдат и оказать им первую (но, скорее всего, последнюю) помощь. - Во вражеском полку прибыло, - проговорил полковник Райнер, разглядывая мёртвых. Волосы и брови его были выжжены солнцем, а лицо будто вырезано ветром, однако это не могло скрыть природное добродушие и выражение сострадания на лице военного врача. Главным врагом для него была смерть. – Уотсон! Заканчивай там. - Да, сэр, - Джон поднялся от тела и посмотрел вдаль. Безмолвные скалы с зелёными залысинами хранили своё вечное спокойствие. Однако что-то смутило военного доктора. Он пригляделся. На фоне расцветающего горизонта Джон заметил чёрный силуэт. Человек стоял боком, и в смазанном профиле угадывались знакомые черты. У Джона защемило сердце. - Эй, - крикнул он, подходя ближе, - Вы ранены? Вам нужна помощь? Я врач. - Ты упустил что-то важное, Джон, - проговорил человек до боли знакомым низким голосом. Доктор сжал кулаки, впиваясь глазами в живое ухмыляющееся лицо своего друга. Тёмные кудри были испачканы бордовой кровью, как у тех трупов, которым он только что закрывал глаза. Внезапное желание закрыть и эти, ярко-голубые на красном фоне, обожгло ему пальцы, - Бедный-бедный Генри. - Я видел, как ты… - Джон запнулся. – Твой пульс… его… Человек самодовольно хмыкнул. Струйки крови собирались по каплям и текли вспять, как в перемотке второсортного фильма. - Игра не закончилась, - подмигнул человек, растворяясь в первых лучах солнца. - Шерлок! Джон распахнул глаза и уставился в потолок. Сквозь молочные занавески просачивались солнечные полосы. - Очередной кошмар? - Нет, я… Всё нормально, Грэг.
* * *
Подали завтрак. Золотистые круассаны и крепкий чёрный кофе. После тяжёлой ночи – самое то. Ирэн сидела в плетёном кресле, завернувшись в белый махровый халат. За окном просыпался Лондон. После полугода в бегах видеть родной пейзаж сквозь прозрачное стекло огромных окон было чертовски приятно. Хотя больше Ирэн любила маленькие комнаты в обычных домах, с уютным камином и разбросанными подушками. Невысокая стройная блондинка в деловом костюме – её помощница – принесла ворох лондонской прессы и букет белых роз. Её любимые цветы, такие невинные, такие порочные. - Спасибо, Джейн, - пробормотала Ирэн, просматривая заголовки. - Через час нас ждут в одном именитом доме – будь готова. - Да, мисс… - помощница не успела произнести фамилию - Ирэн приложила палец к её губам. На страницах не было ничего интересного: дефолт в Греции и забастовки в Бельгии, убийство родителями своей дочери и так далее. Среди прочего заметка о том, что в деле о смерти некоего Р.Брука появился первый подозреваемый. Корреспондент напоминала уже заученную всем городом историю о фальшивом детективе, после самоубийства которого его лучший друг – доктор Джон Х. Ватсон – так и не смог смириться со смертью сожителя. В статье подчёркивался тот факт, что Ватсон – бывший военный, а также частый посетитель у своего психотерапевта. - Зачем это тебе? – прошептала Ирэн, не веря своим глазам.
Скажите мне, что делает Себастьян Моран в ВВС-шных шерлокосообществах, когда его ни разу не было в фильме? ну, тень мелькнула с глушителем, хотя не факт. Так какого его везде совать? Мало персонажей? У меня лёгкая степень недоумения и я готова к переубеждению
В последнее время мне снится какой-то местный Армагеддон. То поезда на глазах сталкиваются, и блестят покорёженным металлом, то вот сегодня заброшенные дома и молнии, едва не убивающие Ужас и кошмар, но наблюдать интересно
господи, верните мне родной английский это такой.. ну нельзя же сказать, что язык ужасный.. бедные венгры из соединения турецко-японских звуков (у Эль ужасный слух, поэтому можно её простить за резкость высказываний ) я вычленила "окееей" и "психиатр", что, собственно, и являлось ключевым))) несколько раз хотелось уже выключить это безобразие, но как раз в этот момент появлялся совершенно очаровательный кадр. и яйца но блин, я не могу смотреть дальше
апд: фильм понравился своей лёгкостью.. и тем, как целуется Эндрю Скотт с девушкой, да
– Лестат, ты меня бесишь!!! – Мариус нервно шагал из стороны в сторону по маленькой комнате-библиотеке в доме, расположенном в пригороде Марселя – штаб-квартира, как обозвал её Дэниел. Казалось, стеллажи с изданиями, один их вид, успокаивали его. Но стоящий в середине комнаты вампир выводил из себя настолько, что даже книги не помогали. В свете огромной и яркой ветвистой люстры, фолианты сверкали разномастными корешками. Да, Лестат любил вот такое вот блестящее. Мариус с трудом сдержался, чтобы не разгромить комнату. Взгляд его кобальтовых глаз на миг задержался на искусно выкованных из стекла лепестках люстры, и снова опустился ниже. Вампир шумно вдохнул. Лестат нетерпеливо топтался на месте, цокал языком и закатывал глаза – в общем, всем своим видом показывал, насколько ему скучно и неинтересно, как надоели очередные нравоучения и, вообще, что вы все тут делаете? Он выглядел шикарно, впрочем, как и всегда. Удивительно, но что бы он ни надел, будь то футболка или рубашка, как сейчас, всё смотрелось идеально. Тёмно-синий цвет ткани красиво оттенял его серые глаза и золотистые волосы, подстриженные до кончиков мочек и в беспорядке расчёсанные на голове, которой тот беспрестанно вращал. Массивная дубовая дверь неслышно отворилась, и в комнату вошли ещё двое вампиров. Мариус даже смягчился, наблюдая за своим бывшим учеником. Особенно его порадовала, и даже улыбнула, синяя клетчатая рубашка, небрежно надетая на футболку. Сейчас он как никогда походил на детей XXI века. Какой же милый мальчик! – Арман! – Лестат наигранно раскрыл объятия. – И ты здесь! Тоже не терпится от меня избавиться? Арман не ответил, злобно насупившись в углу комнаты. У него была своя цель, куда более прозаичная. – Можно я пойду? – театрально заломив брови, протянул Лестат, умоляюще взирая на Маарет. Всё та же рыжеволосая близняшка со взглядом несчастной повелительницы. Та коротко взглянула на него и продолжила своё вечное занятие – вязание. У каждого свои приколы – подумал Лестат. – Нет! – прикрикнул Мариус. – Но я есть хочу! – Неужели? Пока не объяснишь, что ты опять задумал, не уйдёшь! Ох, и почему ты не остался у своего дьявола? – И не мечтай. Нет, а что я такого сделал-то? Или ты, как поклонник классики, невзлюбил современную литературу? Мариус, дай дорогу молодым. – Замолчи! – В твоих книгах, – подал голос Арман. – Слишком много… настоящего. Будто ты снова хочешь войны со смертными, открыть им, кто мы… Чего ты добиваешься? – Я хочу всего лишь править миром, – улыбаясь, развёл руками Лестат. Луи, до этого незаметно кусавший ногти в углу, взмолился: – Одумайся. – Да шучу я, не нервничайте. Мариус продолжил поиск остатков лестатова разума, во многом, потому, что его раздражал не сам факт новой прихоти Лестата, а нарушения его такого оберегаемого личного пространства. Тот шумно вздыхал на каждое замечание, но молчал, периодически оборачиваясь – взгляд карих глаз выводил его из себя больше, чем расспросы о новой книге. Хотя, льстило. Всю свою жизнь он добивался внимания. И когда оказался самым младшим сыном в семье, и когда уже был вампиром. Но, никаких комплексов, не подумайте. Он ухмыльнулся. Неожиданная гадкая идея посетила мозг в этой блондинистой голове и тут же воплотилась в поток образов, направленных в мариусово сознание. Амстердам – номер отеля – необыкновенное и невозможное зрелище – Арман и Дэниел в столь странном виде, что даже страшно такое воображать. Сладкие-сладкие пошлости. И вот уже великий и мудрый Мариус покусывает губы и не знает, что сказать. – Иди уже – устало произнёс Мариус. Ну, кто бы сомневался! Он опёрся руками о стол, несколько светлых прядей упали на лицо. – Иди, я сказал, и успокой воображение!
Арман вышел на балкон и сел на каменные перила рядом с задумчивой горгульей. Они вместе посмотрели в чёрную французскую ночь и на французские звёзды. Куст жёлтых роз оплетал большую чашу серого камня, обнимая листьями и будто пытаясь впиться острыми шипами. Жёлтые лепестки бесстыдно касались пористого камня – этакий цветочный вампир с безусловно красивым лицом и ужасной сущностью. Жестокий. Рано или поздно роза уничтожит чашу в пыль… в прах… Лестат подошёл сзади и дёрнул наушник: – Ну, и что нынче слушает наша молодёжь? Ой, моя песня! Дать тебе автограф, мой бессмертный фанат? Арман рассеяно посмотрел на нарушителя спокойствия. Злобы не было, ему нужно было кое-что узнать: – Скажи, ты видел солнце, когда стал человеком… Какое оно? – Хм… – вампир облокотился о перила спиной. – Обычное солнце. Горячее, яркое, рыжее на закате, похожее на раскалённое золото. По утрам холодное, ласкающее кожу и ослепляющее… Тебе зачем? Через триста лет я тоже забуду, как оно выглядит? О, Боже мой, что делать?! – Прекрати, – сморщившись, проговорил Арман, но тут же расслабился. – Нет, мне просто снятся сны… о солнце, об утре, словно я человек… – О, друг мой, задумаешь экспериментировать – я пас. И сообщи своему Мастеру, а то устроит допрос с пристрастием. В последнее время у него – Лестат покрутил пальцем у виска, – маразм. Оба рассмеялись – Лестат своей же шутке, Арман – всплывшим воспоминаниям. А уже через секунду Лестат вскочил на перила и исчез. «Я буду биться за солнце» – как-то многозначительно прозвучало в плеере. Арман встал на перила, как до этого Лестат – пора было уходить. Встречаться с остальными, а особенно с Мариусом, жутко не хотелось. В его взгляде бывший ученик видел только жалость, всеобъемлющую, виноватую. Чего он терпеть не мог. Однако… – Амадео! – Мариус смотрел на него снизу вверх. Повисло молчание. Оба не знали, что сказать. Одному хотелось прижать к себе, объяснить, почему, другому – просто убежать подальше. Всё же Мариус нарушил затянувшуюся паузу – Куда ты теперь? – В Париж, – просто ответил Арман, пожав плечами. – Один? Он кивнул, разглядывая кроссовки. – Ничего не хочешь у меня спросить? Арман мотнул головой. Сибель… Бенджи… а какой смысл? Но он всё-таки спросил. – Не знаю, они ушли от меня. – Понятно. – Ну, иди… Арман прыгнул в пропасть и скрылся в темноте. Старый вампир ещё долго всматривался в ночь, посеребрённые луной и светом дома кроны буковых деревьев. Ему хотелось что-то сказать, что-то доказать, добиться понимания. Да, чтобы Арман понял причины его поступков. Но теперь у каждого была своя правда…
два пейринга, которые понятны мне в этом фандоме - Шерлен и Шериарти. Без анатомии, на уровне чувств - гет, на уровне разума и подсознания - слэш. Никакой анатомии. ПВП здесь и правда осорбительно Вспоминая тот знаменитый рассказ, подкинутый мне доброй Лим, который сделал мне декабрь, - вот пока автор держался - я верила каждому слову и видела, будто фильм) Слэш сквикнул)
И вместо того, чтобы сидеть над кейсами, я заглядываю в глаза Скотту и думаю о новом преподавателе по теории мотивации. Пить я не умею больше двух бокалов, поэтому... Ну, я всегда была неравнодушна к кареглазым мужчинам (Бенины - исключение, Бенька вообще одно большое исключение из моих правил), есть в этом что-то, будоражащее элейную душу))) хочется своего текста, но текст не хочет меня. Тоже минус, а у него такие классные пары, и вообще он такой милыймилый, на мишку плюшевого похож, и тоже БК))) "вы, если устали, скажите мне, суббота всё-таки", а мы сидим и слушаем о природе и особенностях этапов ЖЦК *_* нужно начать учиться, Эль...
Тонкая шея, почти прозрачная кожа, светящаяся в чистом утреннем свете. Синяя венка трепещет, словно маленькая птичка, пульсирует, но почему-то не хочется её прокусить, нарушить этот миг своим кровавым желанием. Свет утра бьёт прямо в глаза, но он продолжает смотреть на изгиб человеческого тела, на нежную ушную раковину, рыжие кудрявые локоны. Нет, такое не хочется убить, но любить – мягко касаясь влажными губами каждого сантиметра прекрасной шеи и линии плеча, покрытые мурашками от утреннего холода, прижимать хрупкое тело к себе и вдыхать аромат рыжих волос. Именно сейчас, в это чистое утро… – Je t’aime...
я люблю свои рассказики. это страшно. я ничего не пишу. жаловаться нельзя - это убивает изнутри. я схожу с ума. схожу с ума? почему?
“They’re all mine no such thing as secrecy I own, secrecy. Nuclear codes, I could blow up NATO in alphabetical order In a world of locked rooms, the man with the key is king.