своё, старенькое. мимо~*~*~*~
– Лестат, ты меня бесишь!!! – Мариус нервно шагал из стороны в сторону по маленькой комнате-библиотеке в доме, расположенном в пригороде Марселя – штаб-квартира, как обозвал её Дэниел. Казалось, стеллажи с изданиями, один их вид, успокаивали его. Но стоящий в середине комнаты вампир выводил из себя настолько, что даже книги не помогали. В свете огромной и яркой ветвистой люстры, фолианты сверкали разномастными корешками. Да, Лестат любил вот такое вот блестящее. Мариус с трудом сдержался, чтобы не разгромить комнату. Взгляд его кобальтовых глаз на миг задержался на искусно выкованных из стекла лепестках люстры, и снова опустился ниже. Вампир шумно вдохнул.
Лестат нетерпеливо топтался на месте, цокал языком и закатывал глаза – в общем, всем своим видом показывал, насколько ему скучно и неинтересно, как надоели очередные нравоучения и, вообще, что вы все тут делаете? Он выглядел шикарно, впрочем, как и всегда. Удивительно, но что бы он ни надел, будь то футболка или рубашка, как сейчас, всё смотрелось идеально. Тёмно-синий цвет ткани красиво оттенял его серые глаза и золотистые волосы, подстриженные до кончиков мочек и в беспорядке расчёсанные на голове, которой тот беспрестанно вращал.
Массивная дубовая дверь неслышно отворилась, и в комнату вошли ещё двое вампиров. Мариус даже смягчился, наблюдая за своим бывшим учеником. Особенно его порадовала, и даже улыбнула, синяя клетчатая рубашка, небрежно надетая на футболку. Сейчас он как никогда походил на детей XXI века. Какой же милый мальчик!
– Арман! – Лестат наигранно раскрыл объятия. – И ты здесь! Тоже не терпится от меня избавиться?
Арман не ответил, злобно насупившись в углу комнаты. У него была своя цель, куда более прозаичная.
– Можно я пойду? – театрально заломив брови, протянул Лестат, умоляюще взирая на Маарет. Всё та же рыжеволосая близняшка со взглядом несчастной повелительницы. Та коротко взглянула на него и продолжила своё вечное занятие – вязание. У каждого свои приколы – подумал Лестат.
– Нет! – прикрикнул Мариус.
– Но я есть хочу!
– Неужели? Пока не объяснишь, что ты опять задумал, не уйдёшь! Ох, и почему ты не остался у своего дьявола?
– И не мечтай. Нет, а что я такого сделал-то? Или ты, как поклонник классики, невзлюбил современную литературу? Мариус, дай дорогу молодым.
– Замолчи!
– В твоих книгах, – подал голос Арман. – Слишком много… настоящего. Будто ты снова хочешь войны со смертными, открыть им, кто мы… Чего ты добиваешься?
– Я хочу всего лишь править миром, – улыбаясь, развёл руками Лестат.
Луи, до этого незаметно кусавший ногти в углу, взмолился:
– Одумайся.
– Да шучу я, не нервничайте.
Мариус продолжил поиск остатков лестатова разума, во многом, потому, что его раздражал не сам факт новой прихоти Лестата, а нарушения его такого оберегаемого личного пространства. Тот шумно вздыхал на каждое замечание, но молчал, периодически оборачиваясь – взгляд карих глаз выводил его из себя больше, чем расспросы о новой книге. Хотя, льстило. Всю свою жизнь он добивался внимания. И когда оказался самым младшим сыном в семье, и когда уже был вампиром. Но, никаких комплексов, не подумайте.
Он ухмыльнулся. Неожиданная гадкая идея посетила мозг в этой блондинистой голове и тут же воплотилась в поток образов, направленных в мариусово сознание. Амстердам – номер отеля – необыкновенное и невозможное зрелище – Арман и Дэниел в столь странном виде, что даже страшно такое воображать. Сладкие-сладкие пошлости. И вот уже великий и мудрый Мариус покусывает губы и не знает, что сказать.
– Иди уже – устало произнёс Мариус. Ну, кто бы сомневался! Он опёрся руками о стол, несколько светлых прядей упали на лицо. – Иди, я сказал, и успокой воображение!
Арман вышел на балкон и сел на каменные перила рядом с задумчивой горгульей. Они вместе посмотрели в чёрную французскую ночь и на французские звёзды. Куст жёлтых роз оплетал большую чашу серого камня, обнимая листьями и будто пытаясь впиться острыми шипами. Жёлтые лепестки бесстыдно касались пористого камня – этакий цветочный вампир с безусловно красивым лицом и ужасной сущностью. Жестокий. Рано или поздно роза уничтожит чашу в пыль… в прах…
Лестат подошёл сзади и дёрнул наушник:
– Ну, и что нынче слушает наша молодёжь? Ой, моя песня! Дать тебе автограф, мой бессмертный фанат?
Арман рассеяно посмотрел на нарушителя спокойствия. Злобы не было, ему нужно было кое-что узнать:
– Скажи, ты видел солнце, когда стал человеком… Какое оно?
– Хм… – вампир облокотился о перила спиной. – Обычное солнце. Горячее, яркое, рыжее на закате, похожее на раскалённое золото. По утрам холодное, ласкающее кожу и ослепляющее… Тебе зачем? Через триста лет я тоже забуду, как оно выглядит? О, Боже мой, что делать?!
– Прекрати, – сморщившись, проговорил Арман, но тут же расслабился. – Нет, мне просто снятся сны… о солнце, об утре, словно я человек…
– О, друг мой, задумаешь экспериментировать – я пас. И сообщи своему Мастеру, а то устроит допрос с пристрастием. В последнее время у него – Лестат покрутил пальцем у виска, – маразм.
Оба рассмеялись – Лестат своей же шутке, Арман – всплывшим воспоминаниям. А уже через секунду Лестат вскочил на перила и исчез.
«Я буду биться за солнце» – как-то многозначительно прозвучало в плеере. Арман встал на перила, как до этого Лестат – пора было уходить. Встречаться с остальными, а особенно с Мариусом, жутко не хотелось. В его взгляде бывший ученик видел только жалость, всеобъемлющую, виноватую. Чего он терпеть не мог. Однако…
– Амадео! – Мариус смотрел на него снизу вверх. Повисло молчание. Оба не знали, что сказать. Одному хотелось прижать к себе, объяснить, почему, другому – просто убежать подальше. Всё же Мариус нарушил затянувшуюся паузу – Куда ты теперь?
– В Париж, – просто ответил Арман, пожав плечами.
– Один?
Он кивнул, разглядывая кроссовки.
– Ничего не хочешь у меня спросить?
Арман мотнул головой. Сибель… Бенджи… а какой смысл? Но он всё-таки спросил.
– Не знаю, они ушли от меня.
– Понятно.
– Ну, иди…
Арман прыгнул в пропасть и скрылся в темноте. Старый вампир ещё долго всматривался в ночь, посеребрённые луной и светом дома кроны буковых деревьев. Ему хотелось что-то сказать, что-то доказать, добиться понимания. Да, чтобы Арман понял причины его поступков. Но теперь у каждого была своя правда…