*искушение

[Dianelle]

и чего только не валяется в папке МД оО
Пусть тут лежит, как память о фандомном помешательстве ТН, развитии темы деномоангелов, увлечённости персонажами Хmen и способности писать свыше двух страниц

…et ne nos inducas in temptationem,
sed libera nos a malo.

* * *

Воздух пропах серой и палёной шерстью. Здесь всегда так. Он невольно поморщился и отошёл от окна, сунув руки в карманы тёмных брюк - старая привычка. Костюмы он откровенно не любил, но, согласно дресс-коду, который добрался даже до Ада и, в особенности, до него - Князя тьмы, Властителя, Повелителя - необходимо было носить пиджаки и брюки. Благо, можно было выбирать цвет – чёрный, всегда. И немного красного. Он обернулся на стук в дверь.
- Войдите.
- Ваше Величество, - невысокий демон учтиво поклонился, склонив кудрявую рогатую голову, - Ваш сын пришёл
- Зачем это? - Азазель поморщился, но тут же остыл, - Пусть войдёт.
Демон скрылся за тяжёлой дубовой дверью, а следом вошёл высокий парень человеческой внешности, чья кожа отливала невыносимой здесь белизной. Даже у самого Азазеля она не была такой молочной из-за предательских веснушек, которые в прошлом Дьявол отчаянно скрывал, натираясь пеплом.
Сын Тьмы. Он тоже любил засовывать руки в карманы. А ещё - белоснежные рубашки под горло и кружевные манжеты. Парень оглядел знакомый кабинет и невольно поёжился. Многие сравнивали эту комнату с человеческим сердцем – кроваво-красные стены, потолок. Стеклянный стол с маленьким ноутбуком выглядел застрявшим в плоти осколком.
- Что тебе нужно? - спросил Азазель, небрежно проходя в своё кресло. Однако он не сел, а продолжил стоять спиной к сыну.
- Я пришёл просить у тебя разрешения подняться наверх, - звонкий голос с лёгкой хрипотцой не то от волнения, не то от специфики адовой атмосферы. Брови Дьявола едва заметно поползли вверх.
- И зачем?
- У меня там дело.
- Какое?
- Думаю, Отец, - медленно проговорил парень. - Нет необходимости уточнять. Ты ведь и сам часто наведываешься к людям...
Азазель ехидно улыбнулся:
- Неужели тебе нужно то же, Люци?
Парень потупился.
- Мне необходимо, отец...
В одно мгновение Дьявол очутился в своём кресле, закидывая ноги на стеклянный стол. Красные шнурки. Чудесно. Люций - полное имя его сына - вытянувшись и не шевелясь, заложив руки за спину, по-прежнему стоял у дверей, сглатывая предательский комок в горле. Он следил за каждым движением своего отца, особенно опасаясь хвоста, которым тот, как шепталось всё окружение, задушил на днях нерадивого просителя - один из чертей требовал перевести его на третий круг, вместо пятого.
- А вдруг, - проговорил Азазель, глядя в упор на сына своими светло-голубыми глазами и сложив пальцы домиком, - С тобой что-нибудь случится?
Люци мотнул головой так, что смоляные пряди волос на секунду взметнулись вверх, но потом снова мягко легли на плечи:
- Боишься, что на меня нападёт отряд ангелов? - он игриво усмехнулся, но улыбка тут же сошла с его лица, уступив место прежнему напряжению.
- Боюсь. Ты знаешь, какие у меня с Ним, - Азазель многозначительно и неприязненно взглянул в потолок, - Сложные отношения. И если...
- Я буду осторожен, - перебил его Люци. - Когда-либо раньше я подводил тебя?
- Н-нет.. - задумчиво пробормотал дьявол. Действительно, сын его рос настоящим демоном, и Азазель прочил ему своё место после того, как захочет немного отдохнуть и пошататься по свету. Сатанистский трон никогда не должен пустовать. - Хорошо, - он хлопнул по столу - Можешь подниматься, но, Люци, без глупостей...
Глаза парня сверкнули по-настоящему адовым огнём, широкую улыбку спрятать не получилось:
- Будь спокоен, Отец, - лизнув клыки, сказал Люци, распахивая двери.
- Только, - остановил его на пороге Азазель, - имя смени...
Парень вопросительно посмотрел на Дьявола.
- Ну, Шелдон, Макс, например..
- Билл, - кивнул Люци, и взгляд его погрузился в собственную душу, - Мне нравится "Билл"...

* * *

Гравий хрустел под ногами, пока они шли по садовой дорожке вдоль озера, накрытого густым туманом. Слева высились побеленные монастырские стены с зубцами, скрывавшие сам монастырь. Плакучие ивы иногда касались голов гуляющих своими длинными грустными листьями, покрытыми утренней росой. Настоятель – седовласый мужчина средних лет, немного полноватый, что придавало всей его фигуре и лицу добродушный вид - глубоко вдохнул густой воздух, прикрыв глаза, и медленно произнёс:
- Нет, Томас, я вынужден тебе отказать.
Послушник нахмурился и не мог скрывать своих чувств:
- Но почему, Отец? Разве я недостоин служить нашему Господу? Неужели годы моего пребывания здесь не убедили Вас в этом?
Настоятель поднял руку, призывая к молчанию.
- Ещё рано. Ты даже сейчас не способен к смирению, сын мой. Твоя горячность пугает меня.
- Вы слишком долго мне отказываете, - пробормотал Томас, опустив взгляд. В каштановых волосах и на тёмной одежде блестела роса. От влажного воздуха потемнели даже длинные чёрные ресницы, придавая лицу послушника ещё более невинное выражение. Он поднял глаза и умоляюще посмотрел на настоятеля. – Прошу Вас, разрешите мне скрыться в ваших стенах от мира.
Настоятель, казалось, задумался, но не отступил.
- Я даю тебе ещё месяц, Томас, чтобы ты принял окончательное решение. Подумай, как следует, разберись в себе, посмотри на внешний мир глазами не отвергнутого, но любопытствующего, - спокойно говорил настоятель. – Не думай, что все вокруг против тебя…
- Хорошо, - кивнул послушник. – Благословите, Святой Отец…
Настоятель смотрел в спину своему лучшему послушнику и никак не мог понять, что же его самого сдерживает. Томас прекрасно справлялся с работой в монастыре, знал все молитвы и обряды, беспрекословно выполнял поручения. Но внутренний голос натужно подсказывал: «Нет, ещё слишком рано, он слишком молод».
Из раздумий настоятеля вывел шорох в высокой траве. Он оглянулся, но ничего не увидел. «Белки», - подумал он и направился в монастырь.

* * *
(20 лет назад)

- Какое капризное дитя! – старая фрау в пятый раз пыталась запеленать младенца, который вовсю размахивал маленькими розовыми ручками и ножками. – Посмотри на брата, лежит себе спокойно, спит, а ты чего? – она сердито посмотрела на мальчика, наконец, справившись со своей задачей.
- Следующий! – весело улыбнулась молодая мать. На руках у неё лежал второй, более спокойный и сонный. Фрау поднесла ей ребёнка, забирая сытого мальчика.
- Ох и намаешься ты с ними, - покачала головой женщина.
- Ничего, - проговорила счастливая мать близнецов, прикладывая младенца к груди. – Господь нам поможет.

* * *

После вечерней молитвы полагалось убрать в церкви и зажечь погасшие свечи перед иконами. Томас принимался за любую работу и порой выполнял больше остальных. А потому не понимал, почему настоятель вот уже в который раз оставляет его послушником. Как все, Томас соблюдал пост. Как монахи, держал обеты. Ну почему, почему?
Иногда он злился на настоятеля, и за это истязал себя розгами перед небольшим костяным распятием в своей маленькой комнатке рядом с хлевом. Низкий потолок, что парень не мог разогнуть спину, кровать из досок, застеленных прохудившейся простынёй, маленький подсвечник и распятие.
- Прости меня, Господи, - шептал он, пока спина покрывалась кровавым бисером. – За злость и гордость.
– Прости меня, Господи, - пока зажигал длинную потухшую свечку у иконы святого Николая.
- За что? – раздался спокойный мужской голос. Узкое лицо, в обрамлении тёмных волос, словно восковое в мягком свете церковных свечей. И ярко-жёлтые пламенные глаза. Дьявол!
Томас отшатнулся от иконы, обжёгшись спичкой, и быстро перекрестился. Показалось. Всего лишь припозднившийся прихожанин.
- Чем я могу Вам помочь? – охрипшим голосом спросил послушник. Сердце всё ещё гулко стучало от напугавшей иллюзии. Обычный парень, одного с ним роста. И вовсе глаза не жёлтые, а орехово-карие. Посетитель лукаво улыбнулся, чем поверг Томаса в смятение. – Уже поздно. Вам некуда пойти?
- Нет, я остановился в отеле. Забыл перевести часы, и опоздал. Мать приучила ходить меня в церковь, - с любопытством разглядывая Томаса, мелодично говорил парень.
- Ясно. Но мы закрываем храм, и…
- Уже ухожу, не беспокойтесь. Только… - он взглянул в глаза Николаю, - Вы не ответили мне на вопрос.
- Какой?
- За что Вы просите у Него прощение?
- За грехи. Все мы грешны…
- И даже Он?
Томас хотел было возмутиться, но, сделав вдох, осёкся. Не дожидаясь ответа, странный прихожанин покинул церковь.

* * *
(15 лет назад)

- Ты плохая! Ты меня не любишь!
- Конечно же я тебя люблю, что за глупости?
- Плохая! Плохая! Ты любишь его, а меня – нет!
Маленький мальчик в голубой футболке и синих шортах залез на дерево и отчаянно рыдал. Внизу стоял такой же мальчик с глазами, похожими на блюдца, и бегала его мать, испуганная и растрёпанная.
- Слезай сейчас же!
- Ты меня не любишь, не любишь!
- Ребёнка надо отвести в церковь, - проворчала старая фрау.

* * *

Похоже, у него начинался нервный тик при виде этого брюнета. Но он не позволял себе нервничать, чтобы душа была спокойна. А когда его душа по-настоящему угомонится, настоятель даст согласие на постриг. И ни какой турист не помещает ему достичь своей цели. При этой мысли Томас глубоко вдохнул рассветного воздуха и продолжил качать воду из церковного колодца. Монахи верили, что та вода, которую даёт земля, послана самим Богом, и не признавали общественную канализацию.
А брюнет оказался настырным. Приходил часто, разговаривал со святым отцом и пытался завести беседу с Томасом. Вот и сейчас он весело шёл к нему по мягкой росистой траве внутреннего двора.
- Помочь? – улыбнувшись, спросил он и потянулся к стальному ведру.
- Я сам, - буркнул Томас и отобрал у него свою ношу, едва не расплескав всю воду. Парень пожал плечами:
- Я Билл, приехал из Франкфурта. Ты бывал там? Ваш настоятель разрешил мне приходить в любое время. Может, я тоже захочу стать монахом…
Последнее заявление заинтересовало Томаса.
- Не каждый сможет посвятить себя служению Господу… - проговорил он.
- И какими качествами нужно обладать? – Билл шёл рядом, словно подпрыгивая на месте и всем своим видом излучая искреннее любопытство.
- Чистота, - немного подумав, ответил Томас. – Внутренняя невинность.
- Ты невинен? В этом самом смысле.
Томас помрачнел и ничего не ответил. Воспоминания обрушились на него ливнем, который никак не удавалось прогнать. Он зашёл в просторную кухню, поставил вёдра на широкую лавку и оглянулся в поисках своего собеседника.
- Мне кажется, - раздался его голос за спиной. – Настоящий верующий должен пройти через все искушения, чтобы потом, в праведной жизни, не сойти с пути истинного.
Томас посмотрел Биллу прямо в глаза. Тот выглядел серьёзным и высокомерным, и снова показалось, что в карих глазах промелькнул адовый огонёк.
- Зачем ты здесь? – прошептал послушник.
- За вами, - подмигнул Билл, улыбнувшись.
Ведро с водой опрокинулось на пол с громким звоном. Томас дёрнулся, чтобы поднять его, а когда выпрямился и хотел посмотреть на Билла, тот словно испарился в пространстве. Мотнув головой, послушник принялся убирать расплескавшуюся воду.

* * *

Азазель оторвался от созерцания происходящего на экране и потянулся всем телом до острого кончика хвоста. Черти называли его «Озеро мира». Высокий чан, наполненный плазматической жидкостью, которая по одному желанию Дьявола показывала всё происходящее на земле. Азазель зевнул. Он почувствовал лёгкий сквозняк, коснувшийся щеки, и уже знал, кто стоит за дверью.
- Ваше Величество, - вкрадчиво произнесла длинноногая темнокожая демоница с каскадом золотых волос. – Пришёл Ваш друг, Ян.
- Пусть войдёт, - подперев щёку рукой и снова уставившись в экран, проговорил Азазель.
Вошедший прислонился к одной из стен, покрытых чёрной застывшей магмой, и сложил руки на груди.
- Чем обязан? – не глядя, произнёс Азазель. – В последнее время ты в моих владениях редкий гость.
- Соскучился? – собеседник ухмыльнулся. Он вытянул ладонь, на которой ожил маленький вихрь. – Нас беспокоит твой сын, Люций. Говорят, он вышел к свету и свободно общается с людьми.
- Не вижу в этом никакой проблемы, - отмахнулся Дьявол. – Сотни чертей разгуливают под носом у Бога, и никого не волнует их жизнь.
- Зато я вижу, Азазель, - твёрдо сказал Ян и подошёл к котлу. В его речи было что-то жгучее, горячее, что возбуждало у Азазеля интерес. – Как бы ты не лишился ещё одного сына. Если твой брат узнает, то не преминет отомстить за всё.
Ян опёрся о край котла, стараясь заглянуть в глаза Азазелю. Резким движением тот обвил запястье друга хвостом и дёрнул вниз так, что Ян, вскрикнув от боли, оказался на коленях. Маленький вихрь слегка поморщил гладь экрана.
- Не напоминай мне об этих глупых подлизах архангелах! Тем более, о Михаиле! – спокойно проговорил он. – Ну сколько раз просил.
- Хорошо, хорошо! - Ян поднялся, отряхивая пыль с брюк. - Как знаешь. Моё дело – предупредить.

* * *

Томас готов был признаться, что ждёт его. Каждое утро просыпается с одной и той же мыслью: «Билл». Постепенно их короткие диалоги переросли в долгие беседы в монастырском саду, у огромного озера. Обычно они гуляли утром, когда над водой таял густой туман, или вечером, когда небо окрашивалось всеми красками розового и синего.
- Расскажи мне о демонах.
- Ну, например, Асмодей – один из могущественных демонов, - говорил послушник, - Падший ангел, который пошёл против воли Господа. Дьявол вожделения, блуда, ревности и одновременно мести, ненависти и разрушения. Пятый из десяти архидемонов в каббале. Оккультисты относят его к демонам Марса.
- Если он ангел, хоть и изгнанный то почему – безобразен? – интересовался Билл.
Томас не знал, что ответить и пристально смотрел на своего странного собеседника.
- Может, - задумчиво бормотал тот, - Они потому и были изгнаны?
И так каждый раз. Вопросы Билла часто загоняли Томаса в тупик и, выполняя работу по монастырю, он уже не молился, как прежде, а думал о несостыковках в святом писании. Он поймал себя на мысли, что говорит с Биллом даже тогда, когда того нет рядом. Ему приходилось часто встряхивать головой, будто это могло помочь забыть о разговорах.
Всё чаще и чаще Томас видел взволнованное лицо настоятеля, обращённое к нему с вопросом, который святой отец никак не мог сформулировать – сердце у него болело за юношу, но никак не могло понять причины этой странной боли.
Самым страшным и сладким временем для послушника стала ночь. Когда, умывшись и помолившись, он ложился в кровать, уснуть ему не давали всё те же вопросы, которыми забрасывал его новый знакомый.
Его бледное лицо с необыкновенно живыми карими глазами, сияющая улыбка никак не давали покоя. Тёплый закат прилипал к тёмным ресницам, заглядывая за эти решётки прямо в душу. Ах, если бы он так часто не облизывал розовые губы! Пухлые, и, если целовать, то словно прикасаться к спелой сливе, мягко и сочно, стучась языком в зубы и дальше…
Томас проснулся в холодном поту, кинулся под кровать, достал розги и начал хлестать себя изо всех сил. Сцепив зубы, он молился пуще прежнего, не давая боли победить себя. Удар, ещё, ещё! Прости меня, Господи!
За дверью уже бледнело ночное небо. Занимался рассвет.

* * *
(13 лет назад)

- Отдай! Отдай, это моё! – мальчик бежал за братом, который отобрал у него новенькую машинку. Сегодня у них был День Рождения, но старший из близнецов наказан и подарка не получил. – Отдай!
Они бегали в густом осеннем лесу по мягкой опавшей хвое, их звонкие голоса разносились ввысь к зелёным соснам. Внизу была река, отделённая от берега довольно высокой пропастью.
- Я тебя ненавижу! Хочу, чтоб ты сдох! – запыхавшись, прокричал старший, прижав игрушку к себе. Эту фразу он услышал недавно по телевизору, и она ему очень понравилась – Ненавижу! Ты ничего не получишь!
- Отдай! – брат догнал его и потянул за маленькие колёса.
- Нет! – второй тянул на себя, и был явно сильнее. Они смотрели друг другу в глаза, и на маленьких раскрасневшихся личиках была написана злость. Только у старшего она была ужасающе взрослой, настолько, что младший близнец притих и собирался уже отпустить игрушку.
- Тебе она нужна? – проговорил старший. – Забирай! – и толкнул машинку в руки брата. Тот от толчка попятился назад, замахал руками.
- Нет!!!
Но мальчик уже падал с обрыва вниз.

Сердце бешено колотилось ещё после бега. Он летел, казалось, вечно. Он махал руками и ногами, а горло словно парализовало, поэтому кричать он не мог. Он видел испуганные глаза брата, как удаляется край пропасти, какое голубое небо и белые, словно вата, облака. Мальчик закрыл глаза.
Вдруг он почувствовал, как будто его поймала на руки мама, крепко прижала к себе. Но от мамы пахло по-другому. Он больше не чувствовал, что падает. Что случилось?
- Всё будет хорошо, малыш, - проговорил чей-то незнакомый голос. Он открыл глаза. На него смотрел рыжий мужчина и улыбался светло-голубыми глазами. Вокруг пахло, как у бабушки на кухне, спичками. – Теперь ты со мной.

* * *

- Тебе сегодня не везёт, - азартно проговорил Ян. В маленьком урагане на его ладони тасовались карты для игры в покер. Секунду полюбовавшись этим зрелищем, Азазель фыркнул и откинулся в кресле:
- Впервые за 10 лет, имею право!
Они сидели в логове Асмодея за большим столом, пока хозяин готовил им выпивку – горящий коктейль для Азазеля и освежающий мохито для Яна – предмет вечных шуток демонов.
- Предлагаю пари, - блеснул глазами Ян, раздавая карты своим излюбленным способом.
- Очень внимательно тебя слушаю, - отбирая колоду и перемешивая её по-своему, сказал Азазель. Ян склонился к столу и заговорщицким шёпотом произнёс:
- Спорим, Люци не сломает послушника.
Они вместе наблюдали за Люцием вот уже которую неделю, периодически заглядывая в котёл. Действия сына заботили Дьявола, но было очень интересно узнать, чего же он на самом деле добивается.
- Сломает!
- Не-а!
- На что спорим?
Ян задумался.
- На желание!
- Асмодей! – позвал Дьявол подошедшего темноволосого кудрявого мужчину с явными еврейскими корнями. – Разбей!

* * *

Билл пропал. Совершенно исчез из виду. Спрашивать у настоятеля не хотелось – он боялся, что может вызвать подозрения у святого отца, - и Томас изводил себя разными мыслями, надеясь, что всё нормально, Билл не попал под машину, не улетел без прощаний в свой Франкфурт и ещё вернётся.
Наскоро убравшись в храме, Томас спешил к себе в комнатку, но не для того, чтобы молиться, а чтобы помечтать. Он сам поражался тем переменам, которые произошли в нём. Томас отчаянно цеплялся за свою цель стать монахом, но как будто больше не хотел этого. Изменения пугали послушника.
- Томас! – окликнул его из мыслей озабоченный голос настоятеля. – Всё в порядке?
- Да, Отец, - невинно ответил ему послушник.
- Этот твой новый знакомый.. Билл… О чём вы говорили?
- Он спрашивал о Боге, о религии, об ангелах и демонах, - Томас запнулся и внимательно посмотрел настоятелю в глаза. – А что?
- Берегись, сын мой. Мне кажется, этот молодой человек хочет соблазнить тебя на сторону Сатаны.
- А разве не этого Вы хотели, святой отец? – с непонятно откуда взявшейся смелостью спросил Томас, и тут же замолчал, закусив губу. Настоятель лишь покачал головой. Пробормотав: «Благословите, святой отец», послушник сорвался с мета и побежал в свою комнатку.
Совершив очередное самобичевание за глупые мысли, он лёг на живот и попытался уснуть.
Забыть! Забыть о Билле и его речах! Но как же сладко слова слетают с его губ…
Томас отдался фантазии. Господи, прости за столь греховные мысли… За мысли о том, как Билл нежно вылизывает раны на его спине, как гладит уставшие мышцы рук тёплыми пальцами и покусывает шею.
Томас почувствовал, как внизу живота собирается напряжение. Он перевернулся на спину, опустил руку на пульсирующую плоть и плотнее закрыл глаза. Билл…
С ловкостью кошки черноволосое видение сидело на нём, жадно целовало рот. Он чувствовал гибкое упругое тело под своими руками, мягкое, атласное в свете восковых церковных свечей и отблеска золотых икон. Настоящий демон! Он знал, что делать, и через минуту они слились в жарком танце, когда острая боль притупляется горячим наслаждением, рвущим горло стонами. Столько неправильного движения в его праведной жизни. Да. Да! Да!!!
После короткой судороги, Томас расслабился и почувствовал, как что-то тяжёлое легло на него сверху. Билл. Томас улыбнулся, блаженно и счастливо, пока дикая мысль не отрезвила его.
Он открыл глаза и сбросил с себя парня.
- Что ты здесь делаешь?! – прохрипел послушник, вжимаясь в стену.
Парень поднялся. Его неприкрытая нагота смутила Томаса ещё больше, но мысль о нарушенных законах билась в мозгу раненной птицей. Послушник поднял глаза и увидел, как глаза Билла светятся огнём, а на губах играет абсолютно мефистофельская улыбка. Он запрокинул голову и рассмеялся.
- Аминь, – прошептал он одними губами и исчез, растворившись в слабом свете.
В дверях уже толпились старшие братья, через которых пробирался настоятель.

* * *

- Вот, чёрт! – от избытка чувств Ян ударил кулаком по краю котла, в отражении которого уже расплывалась довольная ухмылка Азазеля. – Как он мог?! А казался таким милым, таким чистым…
- Ты не умеешь смотреть вглубь, друг мой, - довольный Дьявол похлопал его по плечу. – Наш уговор ещё в силе? – жарко шепнул он Яну на ухо.
- Это тебя игры ребёнка так раззадорили? – тот покосился на обвевающий талию длинный красный хвост и невольно облизнул губы.
- Ты обещал выполнить любое моё желание, - проговорил Азазель. Ян прижался ухом к его губам.
- Таки любое?

* * *

Дождь лил как из ведра, стекая длинными ручейками по стеклу одного из кафе. Внутри было тепло и уютно, Томас сидел у окна, в маленьком бумажном стаканчике заваривался ароматный зелёный чай.
Даже если бы настоятель не попросил его покинуть монастырь, он всё равно бы ушёл. Та ночь всколыхнула ему память, и покорёженные обломки нельзя было сразу забыть. Стены давили, ни одна молитва не могла его успокоить, хотя Томас пытался. Даже сейчас, сидя в центре дождливого города, было легче, чем в обители.
Он всё равно бы ушёл. Искать Билла. Слишком много у него сталось вопросов без ответов, и дело не касается религии. Много-много «почему?»
Томас поёжился.
- «…и не введи нас в искушение, и избави нас от лукавого». Где ты, Билл? – спросил он у маленького стаканчика и сделал большой глоток. Напиток обжёг ему язык так, что парень поморщился.
- Зачем я тебе? – знакомый мелодичный голос. Терпкий, с лёгкой хрипотцой. Билл сидел напротив, обняв ладонями такой же стаканчик.
- Я хочу поговорить. Для чего ты это сделал?
- Ты хотел этого, хотел меня…
- Нет, - Томас мотнул головой. – Зачем ты появился в монастыре?
Билл улыбнулся уголками губ.
- А ты ничего не помнишь? – он посмотрел Томасу в глаза. – Напряги свою память, вспомни. Посмотри на меня внимательно. Ну же?
Томас смутился. В глазах напротив он ощутил гнев и невыносимую боль.
- Кто ты? – прошептал он.
Билл резко встал и направился к выходу. Томас кинулся за ним.
- Постой! Подожди меня!
Но парень не собирался останавливаться. Он шёл навстречу дождю, вмиг вымокнув под тяжёлым ливнем, но продолжая удаляться. Томас бежал за ним, выкрикивая одно и то же:
- Стой! Ну стой же! – и тут его осенила странная, жгучая мысль, заставившая остановиться прямо на середине дороги. – Прости меня…
Билл обернулся.
- Прости меня! – крикнул ему Томас. Впервые с детства к глазам подступили едкие слёзы. Парень зажал рот руками и упал на колени. – Прости меня, прости, прости!
Билл подошёл к нему, наклонился и обнял.
- И ты меня прости…

* * *

- Ты останешься со мной?
- Нет, я же умер 13 лет назад, забыл?
- Помню. И что теперь делать?
- Ну, я вернусь домой, а ты будешь здесь.
- Я хочу к тебе.
- Тебе придётся умереть.
- Я готов.
- Что?
- Я готов умереть для тебя.

* * *
(20 лет назад)

- Какое капризное дитя! – старая фрау в пятый раз пыталась запеленать младенца, который вовсю размахивал маленькими розовыми ручками и ножками. – Посмотри на брата, лежит себе спокойно, спит, а ты чего? – она сердито посмотрела на мальчика, наконец, справившись со своей задачей.
- Следующий! – весело улыбнулась молодая мать. На руках у неё лежал второй, более спокойный и сонный. Фрау поднесла ей ребёнка, забирая сытого мальчика.
- Ох и намаешься ты с ними, - покачала головой женщина.
- Ничего, - проговорила счастливая мать близнецов, прикладывая младенца к груди. – Господь нам поможет.
- Как назвали-то? – хмурясь, спросила фрау, укладывая спокойного мальчика в колыбель.
- Старшего – Томас, а младшего – Вильгельм, - гордо произнёс отец близнецов.
- Том и Билл, значит, - пробормотала женщина себе под нос. - Да хранит вас Бог.

@темы: Xmen, Tokio Hotel, сказки

Comments

[[Oblako]]

охохонюшкихохо

а мне мерещатся ссылки на данные, которых у меня нет. на события и людей, о которых я ничего не знаю.

такое...
ну, кусочек реальности.
созданный твоими мыслями и пальцами.
никаких "зачем", просто...

спасибо, что делишься = )

[Dianelle]

[Oblako], оу, не за что) давно было.. хм.. когда-то я описывала слэш-модель рождения Вселенной по этому фандому
а Шериарти моё никак совсем, да?

[[Oblako]]

а? что? какой Шериарти? где Шериарти?
если violin, то я до него ещё не добралась просто, а если где ещё, то... где?

[Dianelle]

[Oblako], оно))) правда, я забросила его пиарить и намерена сделать "делит"))))

[[Oblako]]

Dianelle, да ладно, а чего сразу "делит"-то?
как по мне, так очень хорошая картинка.
шарахнулся, ммм...

но, конечно, воля автора % )

[Dianelle]

[Oblako], )))