*без Шеннона тоже ничего, между прочим

*злая и влюблённая*

тихая месть старшему


и выстрел в висок

@темы: видео, 30 seconds to Mars

---

*love love love

Do you really want?
Do you really want me?

(с)

www.amalgama-lab.com/songs/3/30_seconds_to_mars... - Перевод песен 30 Seconds To Mars: перевод песни Hurricane, текст песни. Лингво-лаборатория Амальгама

@темы: видео, 30 seconds to Mars

---

*оу...

22.08.2011 в 00:03

Пишет  feuorette:

с тумблера

+2

@темы: дисней

---

26.08.2011 в 08:22

Пишет  venice_10:

Тренировка души.

Я тону в словах, когда звучит это. Хочу фик.

@темы: париж, музыка, l'amour

---

*tokio in tokyo

Иногда хочется поудалять всё.. к Азазелевой матушке, красной и в бигуди.
Но нет.
Ночью был сильный дождь - замечательно
Гости уехали - прекрасно
Близнецы в Токио - бесподобны и обворожительны

25.08.2011 в 12:32

Пишет  vzmisha4:

я сначала подумала, что это фотошоп!

остальное

Мне вспоминается и аукается любимый поэт. У Шантаны занимательный гороскоп...
В небе розовые облака

в нос её, ладно?)

@темы: Tokio Hotel

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

*12

ой, а у нас новый ПЧ -  Mrs.Mals
каким августовским (или марсианским) ветром к нам?
сознавайся



Устраивайся))) чаю? кофе?

@темы: honeys, 30 seconds to Mars

---

*как же я могла забыть...

Не секрет, что Эль сходит с ума, падает на колени и бьётся в конвульсиях по французскому)))
И только сегодня вспомнила про это:

je t'aime

@темы: музыка

---

*синий нейловый фмоб

 kitten-85,  Curly_stm
Наш маленький флэш-моб))) я закрываю его, ага))))



это на сегодня)))

а когда-то у меня было настроение рисовать вот так:

@темы: honeys

---

*фестовый фик - Исповедь вампира

Название: Исповедь вампира (нагло подсмотрено в дневнике  Shantana.)
Автор: L&L
Жанр: ау-фэнтези, ангст, романс.
Рейтинг низкий
Честно изучала матчасть, но могу ошибаться)))
Фик с 30stm Kink-fest по заявке: 2.25 Шеннон/Тим, АУ (?) НЦ - 17
Шеннон - вампир, которому скучно и грустно нечем себя занять, чтобы развлечься, он решает завести себе зверюшку. Зверюшку зовут Тим.

* * *
В нос ударил запах сырости, смешанный с ароматом свежих роз. Он прислушался, всё ещё находясь на грани сна и реальности. Вокруг была кромешная тьма. Он мотнул головой в сторону и застонал от нестерпимой боли – всё тело содрогнулось от жгучего спазма. Слабость и страх мешали оценить действительность, за которую он отчаянно цеплялся сознанием.
Судя по всему, его привязали к стулу – запястья и голые лодыжки отчаянно саднили от трения грубых верёвок, - на глазах повязка, рот заклеен скотчем. По крайней мере, так казалось ему, любителю американских шпионских фильмов.
Любые попытки уловить время оставались безуспешными. Сквозь шум в ушах он слышал только капли воды, которые звонко падали в лужицу и разносили эхо по всему помещению. Кап-кап-кап.
Через пару минут в голове начало проясняться.
Его звали Тимоти Келлехер, 28 лет отроду, волосы тёмные, глаза голубые - обычный служащий обычной американской компании, унылая канцелярская крыса, как говорила про него подружка Сюзи. Черноволосая бестия, которую порой хотелось выкинуть из окна. Но Сюзи прекрасно готовит и потрясающа в постели, кто же захочет такую бросить. Вот он и не бросал.
«Копия копии копии». Голубая рубашка, чёрные брюки, уставшее лицо, красные глаза, гипнотизирующие часовую панель компьютера: 15:46, 15:47, 15:48. – вот он, Тим Келлехер, никто и ничто среди кучи бумажек, ксероксов и скрепок.
Кап-кап-кап.
Офис являлся некой машиной времени, которая тянула часы, словно жвачку, с каждым ударом секундной стрелки замедляя движение планеты. Но после работы начиналась свобода, когда Келлехер и его друзья, закатав рукава, взъерошив волосы и продев в ухо по маленькой серёжке, отправлялись в гаражи и играли на гитарах. О, да, настоящий драйв, подлинная свобода. Когда Тим брал в руки бас-гитару, он сливался с ней, оживлял её, и они вместе поднимались на вершину сладостного блаженства…
Кап-кап-кап.
Вот и вчера после маленького концерта для гаражных кошек он летел к Сюзи, наслаждаясь пятницей и приятной истомой во всём теле. До выкрашенного жёлтой краской дома оставалось несколько метров, когда Тим почувствовал сильные объятия и лёгкую боль в области шеи. В глазах резко потемнело, ноги вдруг стали ватными, а в голове зазвучал приятный мужской голос: «прости».
И теперь он был здесь, в обездвиженном состоянии, без единого плана выбраться отсюда. Или хотя бы прекратить капающую экзекуцию.
Парень замер, когда сквозь методичный звон капель услышал мягкие неторопливые шаги. «Добрый вечер», - раздался в его мозгу всё тот же бархатистый баритон. Тим аж подпрыгнул, он готов был поклясться, что незнакомец не произнёс ни слова вслух. Последний приблизился, встал сзади и аккуратно начал снимать повязку с глаз. Шёлковый платок струйкой скользнул на пол. Тим зажмурился, боясь яркого света, но в помещении было достаточно темно. Судя по всему за спиной находилось маленькое окошко, через которое проливались серебристо-синие лунные лучи.
Незнакомец обошел узника снова и торопливо сдёрнул полоску скотча с губ Келлехера. Слёзы брызнули из глаз, Тим облизнул горящие губы и уставился вперёд.
Его мучитель был среднего роста, даже чуть-чуть ниже, коренаст и коротко стрижен. На нём были тёмный пиджак с закатанными до локтя рукавами, белая футболка с непонятной надписью и чёрные штаны, плотно облегающие ноги. Пока мужчина ставил себе стул и садился на него верхом напротив парня, тот не мог не отметить сильные мужские руки, которые мягко легли на спинку стула, и красивое лицо.
Тим смешался. Мужчина, казалось, совсем не нервничал (а маньяки, по мнению Келлехера, должны были волноваться) и был окружён атмосферой глубокой скорби и раненной души. От него исходила странная мощь, будто одним своим движением странный человек мог уничтожить его или выпустить на свободу, как запертую в клетке птицу.
- Кто Вы? – нахмурившись, прохрипел Тим. Голос отказывал после долгого молчания. Парень сглотнул и откашлялся.
- Ты можешь называть меня Шеннон, мой дорогой гость. Нынче это имя мне больше нравится среди прочих…
- Зачем Вы меня связали? – осмелев, спросил Келлехер. От странного спокойствия оппонента он начал покрываться противным липким потом. – Где я?
- У меня дома, Тим. Точнее, в подвале моего дома. Я покажу тебе свои спальни позже, если пожелаешь.
- Выпустите меня! – крикнул Тим и попытался освободить руки – безуспешно. От бесполезных попыток лишь выступила кровь.
Шеннон хмыкнул и заворожено посмотрел на свою жертву, медленно облизнувшись. Тим, еле сдерживая желание закрыть глаза от надоевшего страха, с ненавистью пойманной лисы стал разглядывать хозяина дома.
У того был высокий лоб, крупноватый для такого идеального овала лица нос, полные влажные губы с соблазнительным изгибом. Глаза незнакомец спрятал за красными стёклами очков. При свете луны кожа мучителя казалась высеченной из мрамора, создавая иллюзию статуи античного бога.
Словно прочитав мысли, Шеннон улыбнулся, чем совсем сбил Келлехера с толку.
- Отпустите! Зачем я Вам?
- Я планировал тебя убить, Тим, – (сердце вмиг упало куда-то вниз, а потом резко подпрыгнуло к горлу) - Ты хороший парень, поэтому я оставил тебе жизнь. Но, пойми, я очень одинок, и мне не с кем поговорить.
- Вы хотите, чтобы я Вас выслушал? – с надеждой и медленным пониманием произнёс Тим. Мужчина неторопливо кивнул.
- Я хочу, чтобы ты меня понял, - понизив голос до доверительного шёпота, проговорил Шеннон.
- Я согласен, - быстро ответил Тим.
- По мере того, - продолжал мужчина, - Как я буду посвящать тебя в свою жизнь, я буду развязывать все эти верёвки, - он кивнул в направлении пут. – И ты сможешь сам решить, когда уйти.
Тим быстро закивал, мысленно собираясь с силами бежать отсюда при первой возможности, что было сложно – всё тело продолжало ломить от невиданной слабости.
Шеннон откашлялся, прочищая горло, и сказал:
- Не могу предложить тебе устроиться поудобнее, но я надеюсь, ты останешься до конца…
Тима передёрнуло.
- …моей истории.

* * *

«Всё началось несколько веков назад. Испания только-только поднималась после мучительных пятисот лет арабского ига. В последний период Реконкисты я был ещё совсем малышом, но уже тогда всей душой ненавидел мавров, этих чернокожих, как говаривала моя мать, слуг ада, выбравшихся оттуда перерезать истинных христиан. О, меня с самого детства водили на мессы, учили преклонять колена перед распятием и верить в скорый приход Мессии.
До сих пор не забуду старый собор, который строили мавританские архитекторы, но так и бросили на середине. Это было здание серого камня с высокими шпилями на двух центральных колокольнях, крупными разноцветными розетками и множеством надстроенных капелл. Типичная испанская готика, смешение арабских и христианских мотивов. Внутри высокие сводчатые потолки завораживали меня, а порой заставляли дрожать в исступлении. Помнится, я очень переживал, если во время Страшного Суда всё это великолепие расколется и погибнет в руинах.
Огромное распятие перед алтарём страшило меня. Я падал на скамью с потёртым молитвенником в руках и жарко просил прощения за скверный взгляд на Сына божьего.
Всё моё детство прошло в этих походах на исповеди вместе с матерью и младшим братом Хуаном. Наш отец погиб в битве при освобождении Гранады, и с тех пор мать, истинная испанка, носила только траурные наряды: строгое чёрное платье моды тех лет – наглухо закрытое от подбородка до пола, - и белая вуаль. Хрупкая, гордая, черноглазая – она всегда была для меня Мадонной. Никаких украшений, которые я замечал на пальцах и шеях её подруг.
Мы трое усиленно молились за спасение наших душ. Помнится, я стоял перед Христом, сложив маленькие ручки в молитве, и просил уберечь мою душу от соблазнов, чтобы ни за что на свете Господь не позволил мне попасть в ад и стать мавром.
А ведь было за что. В те времена, когда мы, затаив дыхание, ловили каждое слово с губ матери о Боге и любви к ближнему, я ненавидел Хуана всей душой. Он был младшим и, как мне казалось, больше любим. В его хрустально-голубых глазах было столько благочестивости и милосердия, что многие называли его маленьким Иисусом. Он, а не я, получал похвалы священника за выученные молитвы, он, а не я, становился любимцем сеньор и сеньоров. Я видел на его лице одухотворённость, в глазах – высший смысл невинности. И ненавидел.
Кстати, Хуан считал, что поза распятия не случайна, что Он раскинул руки для того, чтобы уметь объять весь мир. Мать гладила его по шёлковым волосам, чего я от неё ждать никак не мог в своём отношении.
Зависть, скажу я тебе, страшное чувство. Оно разъедало меня изнутри, застилало глаза настолько, что однажды я очнулся от приступа ярости в своей комнате с окровавленными осколками зеркала вокруг. Но на публике я вёл себя прилично, лишь священнику рассказывая о своих внутренних проблемах. Толстый падре с масляными губами выслушивал меня, давал наставления успокоить душу и продолжать непрерывно молиться.
- Сеньора Долорес, - говорил падре моей матери. – Мне кажется, маленький Мигель нуждается в более частых проповедях. Я нахожу его характер слишком жестоким.
Мне было страшно. Я изо всех сил старался быть хорошим старшим братом. И каждый вечер перед сном выполнял советы священника.
Надо сказать, что жили мы в одном из маленьких городов на северо-востоке Испании, название тебе ничего не даст – этого городка давно нет на карте. Неподалёку плескалось Средиземное море, искрящееся под жарким испанским солнцем, куда я любил уходить, чтобы поразмышлять о жизни.
Наш дом был настоящим поместьем, с увитым красным виноградом и вездесущим плющом ограждением. В саду росли удивительно красивые розы с крупными бутонами, в основном красные, - мой любимый цвет. Ещё там цвели пушистые пионы, тонкие тюльпаны и любимые цветочки моей матери – ночные фиалки. Мать любила гулять по ночам в тишине, пока, как она считала, мы спали, и тихонько плакать. Однажды я застал её за этим занятием.
Мать всё в том же глухом чёрном платье сжимала в руке стебли фиалок, свесивших нежные головки вниз, смотрела в лицо полной и всхлипывала. Тогда был единственный раз, в который я увидел блестящие дорожки слёз на её впалых щеках.
- Мама, - спросил я её тогда, позволив себе такое неформальное обращение. – Что случилось?
Она тогда накричала на меня и выпорола плетьми, запретив с собой разговаривать.
Вот так я и рос, мучимый внутренними сомнениями и глубокой яростной ненавистью к брату»

* * *

Шеннон прервался и внимательно посмотрел Тиму в глаза, слегка наклонив голову. Тот моргнул и улыбка медленно расползлась на его лице.
- Что за бред? Испания, мавры, Христос… Вы, должно быть, историк или, не знаю, географ. Решили проверить, поверю ли я в то, что человек способен прожить несколько сот лет? Или Вы пригласили меня, чтобы поделиться эликсиром бессмертия? – Келлехер нервно рассмеялся, но тут же осёкся, глядя на серьёзно-задумчивое выражение лица рассказчика.
Шеннон поднялся, обогнул свой стул и неторопливо развязал верёвки вокруг тела, оставив стянутыми только руки и ноги.
- Это не бред, Тим. Но я могу представить себе твоё смятение, - проговорил мужчина, сворачивая верёвку и глядя в пустоту перед собой. – Если бы мне тогда рассказали столь сомнительную историю, я бы не поверил.
- Поверьте, то, что вы держите меня здесь связанным, не способствует вере. Отпустите. И мы сможем встретиться за обедом в каком-нибудь приличном кафе. Знаете, возле моей работы отличная закусочная…
Шеннон добродушно рассмеялся.
- Я не могу отпустить тебя, друг. Тем более, я только начал, – он пожал плечами и вернулся на место.
- Вы меня убьёте? – подавленно спросил Тим.
- Нет… Наверное. Не бойся, мне просто нужно высказаться, только и всего. За несколько лет во мне скопилось столько воспоминаний, что просто кощунственно ими не поделиться.
Келлехер уронил голову на грудь, вздохнул и попросил продолжать.

* * *

«Мне исполнилось тридцать пять лет, когда умерла мать. Первые признаки болезни проявлялись ещё задолго до кончины, когда однажды, выходя из церкви, она увидела кровь на белоснежном платке. Мне было жутко видеть её, и без того хрупкую, угасающую с каждым днём, словно огонёк церковной свечи. Это ощущение усилилось, когда её кожа приобрела желтоватый оттенок.
Мы не спали по ночам, с распахнутыми в темноту глазами слушая её сдавленный кашель. Хуан приходил и садился ко мне на постель, поедая своими голубыми глазами моё сознание. Я просто обнимал его. Знаю, он искал надежду, а я просто выполнял свой долг старшего. Я предчувствовал, что матери оставалось недолго.
Я заглянул в его хрустальные прекрасные глаза и понял, почему все вокруг называют его ангелом. Даже в свои двадцать семь лет он не утратил какой-то детской непосредственности и чистоты… В следующую минуту Хуан кубарем катился прочь, испуганно и недоумённо, не ожидавший, что я оттолкну его от себя.
Ты, должно быть, думаешь о том, были ли у нас подружки? В моих объятиях тогда побывали самые страстные женщины Испании, холёные дочери грандов и местные проститутки, но ни одна не смогла занять место в моём сердце надолго. Я пробовал и с мужчинами, гибкими чернокожими рабами с оленьими глазами и потрясающими навыками любовников. Однако никому не удавалось вытеснить из моей головы собственного брата.
Однажды ранним утром, ещё до восхода солнца, я оделся и пошёл к морю, молиться. На тот момент мне казалось, что Бога можно встретить именно там, где небо встречается с землёй, где огромное море отражает облака, а те кажутся комками голубоватой ваты, прикреплённой к тарелке небосвода. Да, именно там я и планировал рассказать Господу о своём смятении.
Нужно сказать, что мой отец был одним из богатейших мореплавателей всей Испании. Из далёких походов он привозил золото, драгоценные камни, странные продукты и смешных животных. Отец любил море, жил им. Но после его смерти мать запретила нам когда-либо подниматься на корабль, хотя сохранила прибыльную собственность. Город оставался нашей фамильной верфью. Втихаря мы с Хуаном уходили на берег, чтобы послушать крики чаек и понаблюдать за мускулистыми трудящимися матросами на наших судах, собиравшихся или только что вернувшихся из плавания.
В то утро корабли отправлялись бороздить моря в составе какой-то там королевской экспедиции. Я прохаживался, как настоящий гранд, одетый во всё чёрное по моде тех лет: бархатная куртка, богато расшитая серебром с узким воротником, как прописывал этикет, штаны, плотно обтягивающие ноги, и сверху вторые, в виде двух шаров, также украшенные шитьём. С левого плеча у меня свисал плащ того же чёрного цвета и серебряной вышивкой, прикрывающий шпагу, которая из за верхних штанов висела почти горизонтально.
Так и гулял я с желанием, чтобы морской ветер очистил мою голову от странных мыслей и наставил на путь истинный. Тогда мне казалось, что это временное помешательство так или иначе связано с болезнью матери, её ужасным состоянием. При виде неё хотелось сбежать из дома, ибо она разносила смерть, была олицетворением всего того, чего я боялся. А Хуан, такой тёплый и здоровый, родной и беззащитный, что хотелось его спрятать в своих объятиях…
От подобных умозаключений у меня кружилась голова. Однако из липких бешенных мыслей меня выдернула следующая картина.
Солнце ещё не появилось из-за кромки воды, но небо уже окрашивалось в нежно-сиреневые тона. С подплывшей к пристани шлюпки вышла девушка необычной для наших краёв внешностью: белокурые волосы, светло-розовое платье, открывающее грудь. Она, тоненькая, словно цветок нарцисса, размахивала руками, раздавая указания трём слугам на непонятном языке, торопливо оглядываясь на морскую гладь. Итальянка.
В тот момент сердце моё быстро забилось предчувствием чего-то неизбежного. Но тогда я ещё не предполагал, что катастрофа будет столь разрушительна.
Странным образом компания испарилась, а я ещё долго стоял, повернув голову набок в их направлении. Начиналось утро, и пора было проведать мать. В эти часы она как раз поднималась с постели, чтобы одеться и снова лечь – ходить она уже не могла.
Ещё на пути к дому я понял, что её конец настал. Возле дверей собрались какие-то женщины, лица которых были залиты слезами. Никогда прежде они не попадались мне на глаза. Кто все эти люди? Они были похожи на ворон, слетевшихся на свежее мясо. Я вспылил.
- Убирайтесь! – кричал я, пробираясь ко входу в дом. – Убирайтесь!!!
Маленький садик возле дорожки сплошь был покрыт бледными фиалками, с неистовой силой отдающих свой аромат воздуху. Они чувствовали.
На самом деле, там было много знакомых по походам в церковь яростных католичек. Просто в какой-то момент сознание покинуло меня. Я влетел в спальню.
Хуан стоял на коленях у кровати и сжимал костлявую ручку матери, закрывшей глаза навечно. Да, эта длинная восковая свечка потухла навсегда. Лицо брата исказилось в гримасе искренней скорби. Из его глаз катились слёзы, и я почему-то вдруг стал надеяться, что вместе с этой водой его глаза потеряют весь свой хрустальный блеск. Вот об этом я думал, о его прекрасных глазах, в одной комнате с покойной матерью. Помнится, ни одной слезы не появилось на моей щеке и во время церемонии прощания.
Смешанные чувства. Я яро держал Хуана под своим вниманием, ни разу не выпуская и приходя в панику, когда знакомой фигуры не оказывалось в одном помещении со мной. Не помню, достаточно ли соблюдал традиции, брат стал моей одержимостью – мне постоянно хотелось его защитить.
Тогда в церкви, при свете множества свечей, он спросил меня жарким приглушённым шёпотом:
- Мигель, что ты чувствуешь?
Падре, ещё больше раздобревший, настолько, что его ряса вот-вот могла затрещать по швам, читал молитву. Я моргнул, отвлекаясь и даже встал на носочки, чтобы сказать прямо брату в ухо, - уже тогда он был немного выше меня.
- Пустоту… - почему-то соврал я. - Скорбь. А ты?
На самом деле мне было абсолютно всё равно. Он повернул лицо к распятию, огоньки свечек всполыхнули в его глазах, придавая ему, признанному ангелу, странную чертовщинку.
- Свободу, - вдохновенно прошептал он.
Я смутился и не сказал ни слова.
Через год наша жизнь изменилась до неузнаваемости. Хуан разгуливал по городу, нарядившись в свой лучший костюм тёмно-фиолетового бархата с золотой вышивкой. Настоящий идальго.
Я едва управлялся с делами, поручая и перепоручая работникам необходимые дела, а он прохаживался по улицам в ярких одеждах, словно случился великий праздник. Я никак не мог выбросить его слова из головы. Свободу… Мог ли я отрицать, что не ощущал того же? Мать держала нас в ежовых рукавицах, запрещая то это, то другое. Дьявольский огонёк в глазах брата пугал меня.
В общем, я не понимал самого себя и отдался верфи.
Хуан стал пропадать ночами и возвращаться только под утро, напевая песенки пьяных моряков. Я как раз вставал в это время в предчувствии тяжёлого рабочего дня.
Мы практически перестали приходить на мессы, что озаботило горожан, и мне приходилось за шкирку таскать брата в церковь для соблюдения всех традиций.
- Какого чёрта? – бурчал он. – Неужели мы не можем сделать этого дома?
- Таковы основы истинного христианина, - отвечал я словами падре.
Он фыркал, но всё же шёл со мной.
- Бога нет, - как-то обронил он.
- Не говори так, - шипел я ему тихо, словно боясь, что нас услышат и прямо на месте поразит молния.
- Бога нет! – закричал он. – Если бы был, он не отобрал у нас маму, которая так верила, так верила в его милосердие, а умерла в мучениях. Если бы он был, - свистящим шёпотом проговорил он. – Он бы послал нам более нежную женщину, вместо неё. Как, например, Бьянка.
- Ты сходишь с ума, Хуан, - пробормотал я, поморщившись. – Кто такая Бьянка?
- Моя будущая жена, - подмигнув, с уверенностью сказал он. Из немого ступора меня вывела служанка, которая объявила, что мы опаздываем на мессу.
Через несколько дней я увидел знаменитую Бьянку на приёме у одного из заезжих богачей. Сеньор Бальдини, венецианский торговец замечательными тканями, из которых были шиты и мои костюмы. Напыщенный павлин в разноцветном наряде. Таким же был его двухэтажный особняк, купленный у разорившегося помещика. Итальянец устроил маскарад, что было диковинкой в наших краях. Предполагалось, что каждый должен был надеть маску, богато украшенную росписью, вышивкой или перьями. Бальдини предложил мне золотую на пол-лица, с длинным загнутым вниз носом, которая, по его мнению, идеально подходила моему чёрному костюму с ручной отделкой. Для Хуана в нежно-голубом костюме он приготовил маску, полностью скрывающую лицо. Правая половина маски была покрыта червлёным золотом, а левая – серебристым напылением. Почему-то меня передёрнуло от такого жестокого контраста.
Я отвернулся и среди тёмного бархата тяжёлых женских платьев нашёл шёлковый цветок, белый бутон, скрывающий лицо за маской, расшитой золотом, которая держалась на длинной золотой ручке. Женщину я узнал сразу – это была та незнакомка, которую я заметил на пристани в день смерти матери. Белокурые волосы, переплетённые нитями жемчуга, сияли ангельским свечением.
- Бьянка, - выдохнул Хуан мне в ухо и двинулся вперёд. Я пошёл за ним, не обращая внимания ни на кого из присутствующих. Испанская знать, что она мне. Подойдя к ней, Хуан перехватил белоснежную маленькую ручку и жадно прижался губами.
Пойми, Тим, для нас, выросших среди католического аскетизма и низкопробных девиц с пристани, она была, как красная тряпка для быка. Женщины явно недолюбливали экспрессивную и своенравную итальянскую красавицу, в то время как они сами должны были неукоснительно соблюдать этикет. Максимально закрывать тело, не позволять ярких эмоций и жестов. Постепенно это ушло, но тогда было именно так.
- Ох, сеньор Хуан, - замурлыкала итальянка грудным голосом, опуская маску вниз. – Представьте меня своему другу.
- Мой брат, Мигель, дорогая Бьянка, - произнёс Хуан без особого энтузиазма.
Я был заворожён. Изумрудные глаза её светились благодушием, которое нарушалось короткими вспышками кошачьей хищности. Она тепло улыбнулась мне, а когда я поцеловал ей руку, весело засмеялась. Плотный корсет сковывал движения, но красиво окаймлял грудь, словно корзинка с яблоками. Демоническое создание.
- Я уже говорил ему, - донёсся до меня голос брата. – Что хочу жениться на Вас.
- И что же ответил сеньор Мигель? – Бьянка пристально посмотрела мне в глаза.
Я смутился. Мне не нравился её плотоядный взгляд.
- Мой брат не думает, что говорит, - произнёс я.
Меня отвлекли, грубо выдернув из смятения разговорами о вернувшейся ни с чем экспедиции. В последние годы наши дела не были успешны, португальские корабли захватывали морское пространство, с каждым часом улучшая свои суда.
Но все разговоры были для меня утомительны. Мне хотелось увидеть Хуана, постоять в лучах его обаяния и успокоить душу.
Липкая тревога охватила меня. Брат пропал. Я искал его в веренице разноцветных масок, пока не закружилась голова. Невиданная сила тянула меня наверх. Я, словно одержимый, поднялся по лестнице, застеленной мавританским ковром, которая вела в спальни. Разумеется, на моём лице была та самая маска с длинным носом. Сердце заходилось в неистовом пасодобле, сбивая дыхание и разгоняя в крови ярость. Я прислушивался к дверям одна за другой, не осознавая, что конкретно хочу услышать. Перед глазами мелькали красные веера. Шаг, ещё один, ещё.
Двери распахнулись и оттуда, покачиваясь, вышел счастливый Хуан. Он побрёл мимо меня, даже не заметив. Я готов был поклясться, что на бархате его голубых туфель были бурые капли крови. Я ворвался в комнату с намерением убить Бьянку за то, что она забрала сердце и душу. Но девушки там не оказалось. Только ворох мятых простыней и распахнутое настежь окно в ночь».

* * *

Шеннон прервался и посмотрел на притихшего Тима. Он снял очки, и потёр глаза, будто бы оправа сильно давила на переносицу. Взгляд орехово-карих грустных глаз обескуражил Келлехера.
- Он её убил?
- О, нет, что ты, - улыбнулся Шеннон. – Она сама вышла ко мне в гостиную и высказала радость от знакомства с фальшиво-весёлой улыбкой. Глядя на разрумяненные щёки и серьёзные глаза, я не смог сказать ей всё, что думаю. Что было странно для меня, привыкшего к разговорам на грани.
- А как же кровь?
- Это была кровь Хуана.
Мужчина поднялся со стула и встал на колени у ног Тима. Тот замер, запрокинув голову назад, стараясь успокоиться, пока руки развязывали тугие жгуты, холодные пальцы приятно касались кожи затёкших лодыжек. Келлехер даже задумался: не мазохист ли он часом?
В следующую секунду Шеннон запустил руку под брючину и погладил напряжённую икру. В недоумении опустив голову, парень дёрнулся, встретившись взглядом с мужчиной, в котором читалось животное вожделение. Складывалось дикое ощущение, что тот хочет его съесть..
Но взгляд потух, минутное замешательство прошло, Шеннон поднялся с колен и встал возле окна, поэтому Тим его не видел, о чём очень жалел. Ещё через несколько минут из-за спины послышался всё тот же бархатный голос.

* * *

«Будни тянулись, как караван в жаркой пустыне. Все мои мысли занимала Бьянка. Я всё больше и больше воспринимал её как демоницу, присланную из ада нарушить наш духовный покой. Я молил Бога избавить меня и Хуана от неё. Она мне снилась. Во сне она звала меня к себе. Во сне она целовала брата, обвивала его своими белоснежными руками и длинными ногами. Мне становилось противно и страшно.
Хуан совсем сошёл с ума. Каждую ночь он пропадал в её доме рядом с другими обожателями, каждое утро он возвращался, всё более измождённый и подолгу смотрел в потолок. В нынешнее время его наверняка приняли бы за наркомана.
Всё менялось, когда она стояла рядом живая, не видение из сна, не иллюзия из грёз, реальная. Я будто попадал в невидимый поток тумана, ослепительный, оглушающий, никак не сочетавшийся с её нахмуренными золотистыми бровями, пока никто не смотрел на неё прямо. В беседе, однако, Бьянка была необыкновенно и навязчиво весела.
- Ваш брат – сущий ангел. Если бы Боттичелли был испанцем, его купидоны выходили бы именно такими, - закусывая губы, сказала мне она на очередном приёме. Её зелёное платье под цвет глаз по-прежнему было не в меру открытым, а изумрудная диадема в волосах подчёркивала необыкновенное сияние глаз.
- Думаете? – борясь с желанием уйти куда глаза глядят, произнёс я. – А вот Вы – настоящий сатана.
Она звонко рассмеялась.
- В таком случае, называйте меня Лючия, мой дорогой Мигель.
- Вы и правда несёте свет. Смертоносный свет.
- Может быть, может быть, - с этими словами она ускользала от меня, как рыбка. – Иногда мне кажется, что Вы ревнуете Хуана ко мне.
Тогда мысль показалась мне безумной. Но когда Хуан влетел ко мне в комнату и, сдёрнув шторы с окон, завопил:
- Я женюсь на ней! Бьянка согласилась выйти за меня замуж!
Почва ушла у меня из-под ног.
- Нет, - прошептал я.
Хуан меня не слушал и продолжал быстро расхаживать по комнате.
- Мы поженимся через несколько месяцев, в полночь, как она хотела. Ах, милая Бьянка! Светловолосая красавица, укравшая мою жизнь.
- Нет! – взревел я. – Этого не будет, Хуан. Ты никогда не женишься на этой женщине!
- Почему? – с вызовом и презрением спросил он.
- Она не любит тебя, она словно выпивает тебя изнутри.
- Это любовь, Мигель. Она иссушает, потому что мы не вместе .
- Это ведьма, Хуан. Она здесь, чтобы разрушить нашу семью.
- О чём ты? – брат мотнул головой и тут же устало произнёс. – Ты слишком много работаешь. Помолись за нас своему Богу.
Хуан покинул комнату, оставив меня в диком негодовании. Но как я мог объяснить, почему им нельзя пожениться? Злость затопила меня настолько, что, спустя несколько дней, я решил покинуть город на одном из судов, якобы для личной покупки драгоценностей к свадьбе. Видеть Хуана счастливым и будто порхающим над землёй было невыносимо.
Наши корабли приставали у берегов Италии, Греции и Марокко, закупались ткани, стекло, золото. Я тянул время, задерживаясь в каждом порту, надеясь, что брат передумает за время моего отсутствия, что Бьянка покинет город до моего возвращения. Мысли, что они поженятся прежде, чем мои корабли достигнут родного берега, не допускались. Хуан просто не мог не получить моего благословения! Хотя наблюдая за пугающими переменами в его поведениями, я уже не был уверен.
За время плавания кожа у меня потемнела и была солёной на вкус, пропитавшись морским бризом. Я понял, почему отец так любил море, я поймал его спокойствие и надумал стать моряком, как отец. Широкие паруса стали для меня олицетворением свободы и гармонии с собой в эти тяжёлые времена. Ярость моя поутихла, уступив своё место странному и устойчивому предчувствию беды. «Будь, что будет» - решил я перед тем, как мы вошли в маленькую бухту нашего города.
Был полдень, солнце стояло в зените и нещадно опаляло всё вокруг. Все травы и деревья вдруг показались мне убогими, сухими. Недобрый знак. Нахмурившись, я поднялся по ступенькам дома и пошёл в спальни. Хуана я не нашёл. И всё же радость от возвращения домой цвела улыбкой на моём лице.
Он появился ближе к вечеру, и с порога моей комнаты заявил:
- Ну, раз ты здесь, мы можем обвенчаться уже сегодня!
Бледный и худой, с бешенными глазами, в потрёпанной и пыльной одежде он напоминал привидение. Спокойствие, приобретённое за месяцы плавания, как рукой сняло. Я был в отчаянии. Церемония, как и планировалось, должна была состояться в полночь – так пожелала Бьянка. Падре, попавший под её обаяние, не мог не согласиться вопреки обычаям. Я предпринял попытку уговорить Хуана отказаться от своего решения – тщетно. Поэтому к началу обряда я был прилично пьян от красного французского вина.
Бьянка пожелала одеться для церемонии в нашем доме. Я не возражал. Не видел и не хотел её видеть, просто напивался в своей комнате вином из золотого кубка, украшенного рубинами и сапфирами.
Спускаясь в погреб за очередной бутылкой, я услышал странные шорохи в спальне матери, там, где должна была находиться невеста. В приоткрытую дверь раздавались голоса, мужской и женский. Я сразу их узнал.
- Расскажи…
- Самый прекрасный и сладкий напиток, который я когда-либо пила. Ты позволяешь мне слишком много, Хуанито. Я ведь могла и убить тебя сегодня.
- Сделай это, - говорил Хуан.
- Прости, мой мальчик, - ласково проговорила Бьянка. – Но ещё не время.
- Мы сегодня поженимся, дай мне кровь! – настаивал мой брат. Она молчала, явно к чему-то прислушиваясь.
- Тише! Там Мигель! – испуганно прошептала она.
Я ворвался в комнату и без слов схватил женщину за тонкое запястье.
- О чём он говорит, Бьянка? Какая кровь?
Её изумрудные глаза впились в меня так, что, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Губы плотно сжались в тонкую нить.
- Какая кровь?! – ревел я. Они продолжали молчать, и тогда я дёрнул её на себя. Бьянка вздрогнула, но я продолжал тащить её вниз к дверям, чтобы вышвырнуть на улицу.
Внезапно она вырвала руку с нечеловеческой силой и прыгнула на меня, повалив с ног. Мы катались по мраморным плитам гостиной, пока она одним движением не пригвоздила меня к полу. Тут я разглядел на ней подвенечное платье в истинном испанском стиле, белая кружевная ткань, расшитая мелким жемчугом, туго облегала её стройную фигурку. Волосы высоко подняты и покрыты вуалью. Прекрасная невеста, под властью которой я не мог даже вздохнуть.
Она улыбнулась, я, ещё находясь под действием вина, улыбнулся ей в ответ и попытался сбросить с себя.
- Бедный Мигель, глупый Мигель, такой же красивый, как и его брат, - проговорила она и наклонилась. Я почувствовал аромат жасмина, исходящий от её кожи. Я почувствовал, как она лизнула мою шею. Я почувствовал, как она прокусила кожу и стала пить. Мгновенный страх, сковавший всё моё тело, сменился истомой, чувственным наслаждением. Я видел лицо Хуана, взволнованное и прекрасное, как никогда.
- Не бойся, - словно через вату, звучали его слова. - Всё будет хорошо.
Я потерял сознание. Мне виделись страницы моей недолгой жизни, высохшая мать, разрушенные города, высокое распятие, хрустальные испуганные глаза Хуана. Да, наверное, это было самое ценное в моей смертной жизни – его взгляд, чистый и невинный.
Тело содрогнулось, когда мне в рот попало что-то солоноватое, как средиземноморский бриз, и терпкое, как французское вино.
- Пей! – приказала Бьянка, и к моим губам прижалось что-то, изливающее эту самую жидкость. Я с трудом повернул голову, чтобы не поддаться ей, но кто-то надёжно держал мою голову руками. Вязкая жидкость наполнила рот, пролилась через уголки.
- Пей же! – закричала Бьянка, и я судорожно глотнул. В следующую минуту я жадно припал к источнику, от которого по всему телу проходили оргазмические импульсы. Я вдруг увидел Венецию, этот прекрасный плавающий город, его жителей, развалившихся на подушках, множество мужчин – я полюбил каждого. Венеция. Розово-голубое небо раскинулось передо мной, пока я лежал в гондоле и слушал песни искусных музыкантов.
Видения резко прекратились. Я сел на полу. Меня тошнило и трясло. Бьянка сидела возле стены, подобрав ноги и прижимая окровавленную руку к груди так, что на её платье расцветала огромная алая роза. Рядом с ней – Хуан, озабоченно разглядывающий меня – глубокая морщинка пролегла у него между бровей.
Я вдруг понял, как на самом деле красив мой брат. Как прекрасно его лицо вот с этой самой морщинкой между тёмных прямых бровей со слегка опущенными вниз кончиками. Он совершенство, ангел, бог! Я сидел на полу и заворожено рассматривал брата.
На секунду я закрыл глаза и вдохнул полной грудью воздух, как никогда раньше. Я почувствовал запах садовой мяты, острых перцев на кухне и… крови. Бурлящей, сладкой, драгоценной крови.
В один прыжок я преодолел расстояние между собой и Хуаном. Рассудок помутился. Кровь. По его жилам текла вожделенная жидкость. Достаточно только прокусить бьющуюся артерию на шее и напиться вдоволь. Кровь.

* * *

Тим сморгнул оцепенение и встряхнулся. Язык предательски прилипал к нёбу.
- Вы его убили? – обеспокоено спросил он, стараясь обернуться и увидеть Шеннона. Безуспешно.
- Нет, Бьянка остановила меня. Потом мне стало слишком плохо, чтобы прокусить чью-либо шею – агония, когда клетки тела начали умирать.
- Вы, должно быть, шутите!
- Отчего же?
- Извините, но я не верю в вампиров, - замотал головой Тим. Всё его тело будто наливалось свинцом при одном только взгляде на хозяина домаю
- Жаль, - произнёс Шеннон с улыбкой.
Келлехер почувствовал, как верёвки, стискивающие запястья, ослабли. Он потёр руки, шипя от саднящей натёртой до крови кожи. Шеннон мягко взял левую руку Тима в свою и потянул за собой к выходу из комнаты.
- Ты не торопишься уйти, - заметил он.
Тим рассеяно кивнул, не обращая внимания на то, что мужчина его не видит. Оказалось, парень на голову выше своего мучителя. Слабость нахлынула с новой силой. В глаза ударил мягкий свет расставленных повсюду свечей.
Тима, абсолютно безвольного и думающего только о том, что пора бы уходить отсюда, вели по каким-то комнатам с высокими потолками и золотыми стенами, сырость подвала сменилась насыщенным запахом роз и ночных фиалок. Всё вокруг приобрело плавные и округлые очертания, как на картинах Сальвадора Дали. Вот они поднимаются по пластилиновой лестнице с резким росчерком кованых чёрных перил, потом заходят в густо-красную комнату с крупными кляксами бордовых роз. Рухнув на кровать, Тим тут же погрузился в такой же сюрреалистический сон с белозубыми маврами, гордыми испанцами и безумной итальянкой. Образы исполняли фламенко, отбивая ритм в висках. Красные, чёрные, белые. Красные, чёрные. Красные. Кровавые…
Тим покрылся холодным потом и попытался встать, но Шеннон придавил его к кровати всем своим телом. Он разорвал рубашку Тима, и звон маленьких пуговиц по паркету означал начало танца. Извиваясь, парень пытался сбросить его, словно бык на арене, но тщетно. Матадор уже нащупал и взял в руку гибкую мулету и начал свою игру. Тим рвано выдохнул, но продолжил нападать. Жарко и нечем дышать. Близость холодных губ сводила с ума. Рывок.
Шеннон ухмыльнулся. Он лизнул бусинку соска, а затем прокусил его. Удар пикой. Секунда, чтобы напиться драгоценной крови под жалобные стоны жертвы. Следующий должен быть синхронным – они едины, бык полностью управляем и сам идёт на смерть.
Красные, красные веера.
Серия ударов… крик побеждённой похоти… и блаженное забвение, когда оба валятся с ног и слышат… аплодисменты публики? Нет, всего лишь шелест дождя и портьер, теребимых ветром. И новое погружение в странное забвение.
Там, во сне, он почувствовал холодные пальцы на своей руке, там, где кровавые борозды от верёвки нещадно щипало. Шеннон. Горячие вены пульсировали, словно собирались вот-вот взорваться. Мужчина наклонился и прижался губами к ранам. Медленно он вылизывал каждую царапину влажным языком, сладко собирая проступившие капельки крови, бережно залечивая раненную кожу.
Одним рывком, словно рысь, Шеннон навис над Келлехером, заглядывая тому прямо в глаза. Он взял вторую, ещё болящую, руку в свои ладони и мягко коснулся языком косточки запястья. Аккуратно поворачивая, Шеннон повторил процедуру заживления, пока покрасневшая кожа не стала вновь белой. Он торопливо сглотнул и закрыл веки.

* * *

Тим распахнул глаза и увидел алую ткань потолка. Балдахин. Рядом сидел Шеннон, теребя пальцами короткую пеньковую верёвку, и тепло улыбался. Глаза он снова спрятал за линзами очков.
- Мне понравился вкус твоей крови, Тим, - медленно произнёс мужчина.
- Что это было?
- Разве это имеет значение? Главное, что было.
- Я хочу уйти.
- Иди.
Тим соскочил с высокой кровати, наспех застёгивая брюки, и вылетел из комнаты.
- Зачем ты его отпустил? – послушался интимно-хрипловатый мужской голос с лёгким привкусом недовольства и непонимания.
Шеннон, не глядя на брата, пожал плечами.
- Потому что не смог отпустить тебя когда-то, Джей…

* * *

Тим выбежал из комнаты, даже не пытаясь что-то осознать, словно полчище демонов гналось вслед за ним с огненными трезубцами. Дверь, ещё одна дверь. Сбежать из этого кошмара, странного и сладко-горького, с привкусом красного перца.
Закручивающаяся лестница показалась самой длинной в его жизни. Почему мужчина выбрал его? Зачем привёл сюда? Зачем рассказал о своей жизни? Зачем… Голова кружилась от вида ступенек и таких же повторяющихся мыслей. «Осторожней» - прозвучал бархатный голос в голове.
Наконец, скользкий пол. Босыми ногами парень чувствовал его каменный холод. Алые розы роняли свои нежные лепестки повсюду: столы, стулья, ковёр - словно капли крови. Вампир. Тим никогда не верил в вампиров. Наверняка это сон. Стоит только найти выход, и всё кончится. Дверь. Ещё одна, и ещё. Келлехер, взмокший от бега, остановился, чтобы перевести дыхание. Рваная рубашка неприятно липла к телу, от страха тряслись руки.
Тим толкнул её, и вот она, свобода. Лиловая ночь приняла его в свои прохладные объятия. Пахло сырой землёй, розами и липовым цветом. Тим побежал по дорожке, затем по мокрой траве, чувствуя под ногами хрустальную воду.
Он добежал до кованой изгороди и стал торопливо искать калитку. Тщетно. В панике он бросался на двухметровую решётку, снова бежал и метался, словно загнанный зверёк. «Ловушка» - стучало в голове. Тим обернулся и посмотрел на серый замок. Там, на одном из балконов с бордовыми шторами стоял вампир в очках с красными стёклами и улыбался.
Из плена не было выхода. Он здесь навечно, до самой смерти. Тим прислушался. Тишина. Даже сердце остановилось.

Fin

@темы: вампиры, 30 seconds to Mars, сказки

---

*фестовый фик - Ангел-хранитель

Название: Ангел-хранитель
Автор: L&L
Жанр: ау-фэнтези, ангст, романс.
Рейтинг низкий
Фик с 30stm Kink-fest по заявке  Selli : 2.6 Пейринг: Джаред / Шеннон; Джаред /?
Рейтинг: на усмотрение автора
Жанр: желательно angst
POV от лица нового персонажа; AU
В один день Джаред обнаружил, что его невероятный успех и везенье неслучайны. После несостоявшегося несчастного случая он увидел, что находится под защитой некого сверхъестественного существа (пусть автор выберет сам, что это за существо) и оно не просто оберегает и защищает его, но и бескорыстно любит. Что будет если Джаред узнает, что его невидимый доселе защитник опасен для его близких? В особенности для Шеннона…

ангел, по мнению автора, выглядит так - static.diary.ru/userdir/1/9/0/9/1909993/7102241...

* * *

Джаред уселся в кресло в зале ожидания и сложил руки на груди.
– Я не полечу на этом самолёте!
– Джей, не сходи с ума, – устало протянул Шеннон. – Солнце, море, песок… Девочки… – он игриво улыбнулся и подмигнул нахохлившемуся брату.
– Нет!
Шеннон вскочил, едва сдерживаясь, чтобы не размозжить Джареду голову:
– Какого чёрта я уговариваю тебя уже 20 минут? Ты сам планировал эту поездку. Сам давал распоряжения насчёт билетов. Сам, ты слышишь? Сам выбирал место… И вот перед самой посадкой Его Величество не желает идти к трапу по непонятным причинам!
Джаред резко повернул голову вправо, словно прислушиваясь.
– Нет, мы никуда не полетим, – шёпотом произнёс он, встал и направился к выходу.
Скрипнув зубами, Шеннон пошёл за ним, завистливо провожая улетающую железную птицу.
Через час полёта самолёт попал в грозовое облако и рухнул в Средиземное море. Все пассажиры погибли.

* * *

За заросшем паутиной маленьким окошком занимался рассвет. На чердаке пахло пылью и сырыми досками после ночного дождя. Я чихнул. Старая человеческая привычка.
Честно говоря, я не помню практически ничего из своей смертной жизни до того момента, как попал на небеса и стал ангелом. Но если Вы думаете, что после смерти наступает блаженный покой, то вынужден Вас разочаровать: работа, работа и ещё раз работа! Ангелы трудятся, не покладая своих невидимых обычному человеку рук, ног и крыльев. Беречь людей от несчастий, развивать хорошее, усыплять плохое, разговаривая – люди называют это явление внутренним голосом.
Наше тело состоит из света, маленьких фотонов, заряженных солнцем. Чистая энергия. Нас видят только малыши с их не затуманенными мыслями и проблемами глазами. Ангелы – существа бесполые по определению, но каждый из нас волен выбирать себе пол и внешность. Архангел Гавриил – наш наставник, которого я на французский манер называю Габриэлем – утверждает, что мы выглядим так, как больше всего нравились себе при жизни. У меня тёмные волосы, обычно зачёсанные назад, серо-голубые глаза, резко очерченный рот и типично французский нос. Вопрос о моей национальности отпадает сам собой. Габриэль также говорит, что мы сохраняем прежний – человеческий – характер. Спорное утверждение, но противопоставить ничего не могу.
Я потянулся и вылез на крышу, чтобы расправить огромные крылья, занимающие около пяти метров в размахе. Сомнительная роскошь, особенно когда живёшь на чердаке маленького американского домика.
Если бы Вы спросили, почему я здесь и что делаю, я бы рассказал Вам, что каждый ангел получает от наставника задание: одного человека (я называю их клиентами), чтобы оберегать, стараясь привести к естественной смерти от старости. Ведь именно тогда человек уходит к нам, в Рай, и становится ангелом. А я, его хранитель, должен получить повышение и заслуженный отдых.
Моя первая клиентка, Вивьен, выбросилась из окна из-за несчастной любви. Помнится, я всё никак не мог сообразить, как успокоить её, что нашёптывать и как выгнать внутреннего демона. Бесы всегда живут внутри. Они энергетически слабы для таких передвижений. Одержимость девушки сбивала с толку, а всё потому, что я недостаточно следил за ней с самого рождения, развивал в ней не те таланты и, в качестве эксперимента, посылал «неправильные» сны. Так мне сказал Габриэль. Молодой и зелёный ангел, выброшенный вместе с несчастным человеком в реальность. А чего они от меня ждали? До сих пор мне мерещится, как Виви стоит перед своим телом и не знает, что делать дальше. Нескладная девочка подросток с растрёпанными волосами. Я взял её за руку и повёл к Свету, чтобы потом она стала душой нового человека.
Девять дней мы ходили по тем местам, которые нравились ей при жизни. Ещё месяц её душа находилась в световом луче. Проходя сквозь Свет, душа забывает обо всём: как выглядела, кем была, кого любила и ненавидела. Те же, кто по каким-то причинам потерял своего ангела-хранителя, или же ангел не понял, что к чему, становятся фантомами – теми, кто бесцельно бродят по земле, постепенно сходя с ума и теряя энергию. Именно они и становятся бесами, которые селятся внутри маленького человека в надежде обрести над ним власть. Поверьте мне, Ада нет, есть только Рай и Человеческий Мир. Души тех, над кем совершён правильный обряд, после посещения Рая возвращаются в новое тело, чтобы прожить ещё одну жизнь и, в случае успеха (читай: естественной смерти), стать ангелом.
Второй мой опыт был немногим удачнее. Мой клиент, Джованни, в возрасте тридцати семи лет разбился в автокатастрофе на местном автобусе, который следовал в его итальянскую деревеньку. Буквально летел к своей семье, торопился, не слушал меня. Водитель не справился с управлением. Тогда я с отчаянием наблюдал за другими ангелами, сумевшими убедить своих подопечных не садиться на злополучный рейс – они, постарше, умели предвидеть ситуации. Я нет. Он погиб. По пути к Свету я рыдал, сжимая в ладони руку его души, которая была слишком шокирована и просто разглядывала всё вокруг с молчаливым интересом.
Я вернулся в рай и забился в самый дальний уголок на десять лет, пока Габриэль не прервал мой затянувшийся траур новым заданием. Наставник появился среди чёрно-сиреневых облаков, будто из ничего. Он был выше двух метров, как и все архангелы, и носил белоснежную тогу и золотые сандалии. Смоляные волосы мягко ложились на плечи волнами, обрамляя узкое еврейское лицо. Аккуратно подстриженная борода и спокойные карие глаза. Вероятно, в какой-то из религий его можно было перепутать с Мессией.
– Я понимаю, – медленно, как обычно, говорил он глубоким спокойным голосом. – Насколько тебе тяжело, Гаспар. Но я не могу допустить, чтобы ты и дальше мучил себя. Я верю в тебя, заблудившийся мир нуждается в проводниках, как никогда прежде.
– Я боюсь, что снова не смогу, что снова они… – я мотнул головой, но он ласково положил мне руку на плечо.
– Будь осторожнее на этот раз, – сказал он мне. – Береги своего человека и не совершай прошлых ошибок.
Мы вместе спустились на Землю, чего раньше не случалось. Я ловил на себе заботливый взгляд Габриэля, мягко улыбался ему в ответ и полностью был готов к новой миссии. Я огляделся: США, один из северных штатов, ранние сумерки.
Малыш должен был вот-вот появиться на свет. Я увидел относительно спокойного ангела-хранителя его матери по правую сторону от неё. Длинноволосый блондин с серьёзным видом внимательно вглядывался в показания пикающих приборов, прикреплённых к роженице.
– Анджей, – шепнул мне на ухо наставник. – Очень успешный. В прошлый раз ему не хватило совсем чуть-чуть. Бери пример.
Я хмыкнул.
Плотно сложив крылья, Анджей перемещался по стерильной комнате, стараясь не задеть никого из врачей и акушеров. Завидев нас, он лишь коротко кивнул, бросив взгляд холодных голубых глаз, и продолжил наблюдение. Мы встали у правой стены и приготовились ждать.
Женщина громко кричала, а Габриэль давал мне последние наставления перед тем, как я возьму под свою опеку нового человека.
– Это будет мальчик, второй ребёнок в семье. Родители назовут его Джаредом. Довольно обеспеченные. Мальчик очень талантлив, но я чувствую рядом сильного демона. Помни о нём, Гаспар, но не переусердствуй.
Я методично кивал, широко распахнув глаза в ожидании чуда – человеческого рождения. От напряжения, сосуды на лице женщины лопались, покрывая кожу красными точками. Анджей, склонившись над подопечной, тихо шептал ей слова успокоения.
И вот ребёнок появился на свет. Я подошёл и подул на маленькое личико, в маленький ротик, чтобы малыш сделал первый вздох и закричал. С этого момента маленький Джаред был под моим крылом в прямом и переносном смысле. Помнится, я вздохнул и приступил к своим прямым обязанностям.
Рассвет выплыл к горизонту. Скоро доберётся и до нашей крыши, чтобы обогреть и придать мне сил, сродни человеческой пище. Свет никогда не даёт избытка, настоящего ласкового солнца не бывает много. В этот дом, на чердаке которого я сейчас живу, когда-то принесли новорождённого Джареда, и поэтому здесь – моё пристанище. Больше я нигде не могу уснуть – таковы ангельские законы. Каждый новый день мне приходится преодолевать километры, чтобы встретиться со своим клиентом и охранять его. Но продолжим.
Джаред рос послушным ребёнком – мне удалось взять под контроль бесноватый фантом, прячущийся внутри него. По крайней мере, мне так казалось на протяжении двадцати его человеческих лет. В чистых голубых глазах не проскальзывало и намёка на внутреннюю гнилость. Распахнутая душа…
Наше мирное сосуществование нарушал его старший брат Шеннон. В его карих глазах я видел устрашающий меня огонёк, от которого мурашки бежали даже по крыльям. С самого детства эти двое вели себя чрезмерно близко. Можно было списать это на ребячество – частые объятия, поцелуи – их отношения поначалу казались мне истинно братскими. Мне нравилось, что Джаред не увлекается девушками. Хоть я и недолюбливал Шеннона, пользу он приносил, пока не начал меня раздражать.
В одну ужасную ночь я, сидя на подоконнике, наблюдал сцену их соития, когда каждый стон разрывал мне сердце, а каждый толчок глухо отдавался удар по телу. В отчаянии я ушёл на несколько дней. Непонятное смятение завладело мной, словно в душе происходил какой-то переворот.
Я планировал идти с повинной к Габриэлю, но по пути в Рай встретил другого архангела – Сариэля, разгуливающего перед Главными Воротами. Как обычно, волосы цвета пшеницы спадали на его узкое лицо, скрывая задумчивое выражение. Среди ангельского бомонда он считался странным из-за своей страсти намеренно вводить людей в грех и потом, с невинным взглядом нефритовых глаз в золотой оправе коротких ресниц, взирать на то, как ангелы пытаются вытащить своих подопечных обратно к свету. Мне нравился Сариэль. Поэтому, увидев его в клубах розовато-жёлтых облаков, приветливо помахал ему рукой.
– Гаспар! Давно тебя здесь не видел, – рассеяно улыбнулся он и обнял меня. – Как ты? Как твой человек?
– Да вот пришёл просить отстранить меня… – угрюмо начал я. Он сделал рукой знак, чтобы я замолчал и сказал:
– Даже не думай делать такую глупость! Если человек на ложном пути, возврати его сам. Верный способ – развить таланты.
– Но я боюсь…
– Сомнения, мой друг, никогда не приводят ни к чему хорошему, – доверительным голосом сказал Сариэль и добавил свою любимую фразу, – Лучше сделать раз, чем сожалеть о том, чего не произошло, – и, последний раз взглянув на меня и улыбнувшись, он продолжил свой путь вдоль золотых ворот, напевая под нос какую-то старую мелодию.
В задумчивости я вернулся на землю и вспомнил, про увлечение Джареда музыкой. Чудесно. Я предпринял все возможные меры воздействия, чтобы избежать повторения прошлых ошибок. Мне удалось уговорить моего клиента создать группу, пытаясь таким образом убить сразу двух зайцев: выпустить энергию Джареда, чтобы предотвратить рост внутреннего демона; и перевести странную любовь братьев в профессиональные отношения. Это была главная мечта клиента, но от нападок его брата я не избавился. Шеннон оказался неплохим барабанщиком, настолько, что даже я не мог не оценить. Словно заворожённый, Джаред наблюдал за его игрой, за длинными тонкими палочками в сильных и нежных руках, за тем, как покрывается маленькими капельками пота загорелое мускулистое тело в порыве неистового вдохновения.
Кусая губы, я уговаривал Джареда каждую ночь, нашёптывая прекратить отношения с Шенноном. Однажды я даже подбросил ему страницу из американского законодательства, преследующего инцест. Тщетно. Его желание было намного сильнее меня. Очередная любовь разрушительным цунами мчалась на меня, а я стоял на берегу и тупо смотрел на неё. Тогда я вновь вспомнил совет Сариэля.
Тёплое утреннее солнце ласково согрело каждое пёрышко на моих крыльях, поэтому пора было отправляться в путь. Я поднялся в воздух, впитывая рассвет с запахом опавшей хвои. Здесь, в одном из северных штатов, близких к границе с Канадой, растут потрясающие сосны и ели. Пушистые, они прячут от солнца спящее лесное царство. Мне нужно было на юго-запад. Я улетал отсюда с большой неохотой. Жаль, что мой клиент не остался здесь на всю смертную жизнь.
Задержавшись на одной из широких веток, я оглянулся на восток, чтобы взглянуть в румяное лицо неба и улыбнуться ему. Кажется, я становлюсь слишком сентиментальным ангелом… Но вернёмся к моей истории.
Следующим шагом было кино. С замиранием сердца я наблюдал каждое перевоплощение Джареда и всё больше убеждался в неизмеримости талантов и гениальности их обладателя. Я подталкивал его к ролям психопатов, дабы загасить любой внутренний порыв к воплощению в реальность. Сработало.
Также, для успокоения собственной души, я внушил ему мысль о вегетарианстве. А почему нет? Наблюдая за живыми существами с позиции ангела-хранителя, я был потрясён, насколько жесток современный мир к братьям меньшим. Тяжело было видеть мучения зверей и птиц, наблюдать, как их животные души поднимаются ввысь. В такие моменты хочется закрыть глаза. По всей видимости, Шеф разрешил животным прямой переход в Рай. Шеф – это наш главный, люди называют его Богом. Честно говоря, рядовым ангелам запрещено встречаться с ним без особого разрешения.
В первые свои дни в Раю я часто приходил к одному огромному Озеру. Оно плескалось прямо посреди облаков, разлившись сине-зелёной лужей и ласково накрытое золотистым туманом. Говорят, Он живёт на одном из островов, который охраняет армия шестикрылых серафимов. Любопытство съедало меня настолько, что я подолгу просиживал на воздушно-песчаном берегу, вглядываясь в завесу, за что получил от Габриэля увесистую пощёчину.
– Мы не имеем права к Нему обращаться или тревожить, – спокойно, всё тем же глубоким и меланхоличным голосом вещал мне наставник, пока я обиженно потирал щёку.
– А как же люди? – сверкая глазами, воскликнул я. – Они ведь молятся, просят!
– Для этого и нужны ангелы-хранители. Ты ведь слышишь каждое слово своего человека? Для этого мы созданы.
– Быть просто слугами? – горько произнёс я и заметил, как в глазах Габриэля вспыхнул страх с примесью ярости.
– Не смей! – вздох. – Очисти свои мысли, Гаспар, в них слишком много шелухи. Мы служители Господа… Ангел с греческого означает посланник. Думай об этом, как нынче говорят, в позитивном ключе.
К моменту рождения Джареда я так и думал. Мой подопечный довольно часто обращался к Богу, то есть, ко мне. Конечно, не все его желания я выполнял, руководствуясь идеей блага.
Моей ошибкой стал длительный тур с его группой, когда я не смог удержать клиента от желания петь. Я и сам любил слушать, как он поёт, какие мелодии извлекает из инструментов. Мне нравилось сидеть на краю сцены и, помимо наблюдения, чтобы в моего подопечного не закидали приличными и не очень предметами, как любят делать сумасшедшие фанаты, заслушиваться рок-музыкой. В такие моменты, особенно на композиции Alibi, мне думалось – а кем же я был до того момента, как стать ангелом? Девушкой или юношей, на каком языке говорил, кого любил, чем увлекался…
Впереди показался Лос-Анджелес. Город Ангелов. Здесь и правда было много моих собратьев, сильных, сияющих, исполняющих мечты своих клиентов. Причём, многие, как и я, пришлые.
Кстати о других ангелах. Хранителя Шеннона я, естественно видел. Коротко-стриженный Мануэль крепкого телосложения. Удивительно, насколько он был спокойным и вялым по сравнению со мной. Мануэль не любил вмешиваться в дела Шеннона, но ревностно за ним следил. Я удивлялся яростному обожанию, с которым Мануэль уберегал от проблем своего подопечного, на то, как их ангельско-человеческие отношения перестают быть деловыми. Казалось, он готов был на всё, ради благоденствия Шеннона.
Было лето, жара и группа выступала на открытом стадионе. Я, как обычно, уселся на сцену, свесив ноги, и наслаждался звучанием гитар и барабанов во время саундчека. Ангел Шеннона в этот раз с усталым видом привалился за кулисами к стене и, казалось, дремал. Странный страх сжал мне сердце, когда Джаред приблизился к сцене, весело размахивая руками и что-то напевая себе под нос. Широкая майка с изображением синей триады – будто порванная с боков – любимый фасон Шеннона, – песочный пиджак, узкие светлые джинсы и высокие кроссовки. «Crash, crash, burn, let it all burn…»
Я кинулся к нему и стал сначала шептать, потом кричать в голос, чтобы он остановился. Предчувствие ломало меня изнутри. Но ангельский крик похож на дуновение ветра. Джаред задержался на секунду, нахмурившись так, слово действительно слышал меня, но продолжил идти. Не зная, что предпринять, я собрал всю свою силу и вцепился в рукав его пиджака, отчаянно потянув назад. Джаред пошатнулся и попятился назад. В следующий момент огромная тяжёлая штуковина упала прямо на то место, где должен был стоять вокалист. Посмотрев наверх, я увидел там фигуру Мануэля, его злобное лицо и понял, что он тоже ищет способы предотвратить инцест. Странное чувство предательства овладело мной.
Но когда я снова посмотрел вниз на своего человека, я мигом покрылся мурашками. Джаред вполне осознанно разглядывал меня – я видел отражение белоснежных крыльев в его голубых глазах. Наконец, сообразив отпустить его руку, я взметнулся вверх и растворился в вечернем воздухе. Через полчаса я вернулся, всё ещё ощущая бешеное биение сердца в голове, и тут же поймал на себе недоумённый взгляд клиента. Он тряхнул головой и вернулся к настройке гитары. Концерт начинался.
Мысль, подобная молнии, словно впечатала меня в стену, – Человек Видит Меня. Целую неделю я активно прятался, приходя лишь по ночам посмотреть, как у него дела. В комнате всегда едва слышимо пахло свежими цветами: жасминами, розами, пионами.
Уставший, обнявший белоснежную подушку и закутанный в несколько слоёв простыней, он был похож на непоседливого ребёнка, который угомонился только во сне. С каждым годом он нравился мне всё больше. Можно даже сказать, что я относился к нему по-особенному, не так, как к предыдущим своим людям. Я сидел на постели, рассматривая каждую ресницу на веках, скрывающих целый ураган, таящийся в радужке глаз, черты лица и немного болезненную впалость щёк, тонкие губы…
– Не уходи, – прошептал он хрипло, не открывая век. – Мы должны поговорить.
Я оглянулся, проверяя, нет и в дорогом номере кого-то ещё.
– Какие красивые крылья, – продолжал он, –Шенн не поверил мне, когда я рассказал о том, что от прожектора меня спас именно ты. Скажи, что ты существуешь.
(ах, это называется «прожектор»)
– Кто я, по-твоему? – спокойно спросил я, еле сдерживаясь, чтобы не разбить окно и улететь отсюда. Всё это было для меня слишком неправильным и непостижимым. Столько лет мы жили рядом, и я исполнял роль его бессловесного и невидимого хранителя. А теперь.. Интересно, что скажет об этом Габриэль…
Джаред, казалось, испугался тихих звуков моего голоса, но быстро взял себя в руки, сев на кровати и вглядываясь мне в глаза. Он протянул руку к моему плечу. Я отшатнулся.
- Это ведь действительно ты спас меня?
- Да, я.
– Скажи мне, зачем ты следишь за мной?
– Я твой ангел-хранитель, Джаред. Я с самого твоего детства с тобой. Помогаю тебе, забочусь…
Джаред нахмурился.
– И я хочу, – осмелев, проговорил я. – Чтобы ты прекратил отношения с братом.
Он окинул меня испепеляющим взглядом.
– Это не твоё дело!
– Это, как раз, моё! Любовь к нему – неправильная, любовь вообще не может быть правильной… Джаред, послушай, у Шеннона тоже есть ангел-хранитель, и он готов убить тебя. Подумай.
– Уходи!
– Джаред… Ты сам хотел поговорить. И, раз уж ты меня видишь, должен прислушаться…
– А теперь говорю: уходи!!! Кто ты такой, чтобы говорить мне это? Человек-невидимка? Может быть, мутант?
– Джаред…
– Уходи…
Он замолчал, указывая мне на дверь. Через минуту холодный ночной ветер уже сцеловывал капли с моих щёк. Отчего мне было так обидно? Почему его слова так больно ранили? Тогда я не знал ответа, но вскоре понял всё.
Через несколько месяцев Джаред привык ко мне, а я к тому, что он меня видит. Поначалу он будто стеснялся меня, но потом перестал замечать, особенно в моменты близости с братом. Мне даже казалось, что они делают это мне назло с завидной частотой. Однажды не выдержав, я в сердцах толкнул уходящего в свою комнату Шеннона в спину, и тот вывихнул лодыжку. Несколько концертов пришлось отыграть без барабанщика.
Помнится, в ту же ночь я пришёл к Джареду, чтобы извиниться и объяснить, что я не думал, как всё получится. Но, видимо, мои слова не показались ему искренними.
– Мне кажется, ты хочешь убить Шеннона! – впившись в меня взглядом, шептал он. – Уходи, оставь меня одного.
– Хорошо. Я вернусь, когда ты успокоишься, – спокойно согласился я, приближаясь к двери.
– Зачем ты это сделал? – остановил он меня.
- Джаред, это неправильно. Люди погибают из-за любви, этого скверного чувства, - я поморщился. – Занимайся музыкой, кино, это ведь намного прекраснее. А я буду рядом, чтобы помогать тебе. Шеннон тебе не нужен.
- Но он же мой брат? Почему ты причиняешь боль моим близким?
Я смутился. Я не знал, как объяснить ему, что делаю это для его же блага. Тем более, инцидент был случайным. Но Джаред не дал мне оправдаться:
- Скажи, ты ревнуешь к Шеннону?
Я вспыхнул.
- Что ты сказал?
- Ты как будто влюблён в меня, поэтому устраняешь «соперника»? Я люблю только его и никогда не откажусь.
Я был вне себя от ярости. Гнев всегда придавал мне сил. Схватив стул, я разбил огромное окно и вылетел в ночь, сильно поцарапав крылья осколками. Но никакая физическая боль не могла сравниться с глубоким смятением в душе. Мой мир перевернулся и превратился в хаос. Делая частые взмахи, чтобы белые перья обагрились кровью, я летел, летел, летел, выбиваясь из сил и надеясь погибнуть над каким-нибудь океаном, чтобы только не думать, не вспоминать глаз Джареда и его жестокие слова. Но смерть была мне не страшна.
Усевшись на скалу, я заплакал. Всё внутри меня болело так, словно мою грудь пронзил горящий меч херувима. Неужели любовь? Неужели я правда влюбился в него?
На том утёсе я провел около месяца, забравшись в маленькую пещеру. Силы покидали меня, вытекая из пальцев. Я закрывал глаза и слушал шум прибоя, потому что не мог подняться и протянуть руки к спасительному свету. Я умирал.
– Гаспар, – услышал я однажды сквозь забытьё, – Ты должен вернуться. Гаспар.
Голос был тихим, тягучим, успокаивающим. Я сразу понял, что это Габриэль. Думаю, он прочёл в моих мыслях протест, потому что говорить я уже не мог.
– Ему нужен ангел-хранитель, – продолжал архангел. – Иначе случится непоправимое.
«Нет, Габриэль, я не могу. Не могу» – глаза снова защипало от слёз. Я почувствовал себя премерзко, когда представил, как выгляжу со стороны: лежащий навзничь ангел в грязной одежде, покрытые песком крылья, словно прошитые запёкшимися кровавыми потёками, спутанные волосы.
– Нет, – прошептал я одними губами.
– Это не дело принципов, – твёрдо возразил Габриэль, не меняя тона. – Твой клиент может погибнуть, ты нужен ему. Когда человек остаётся один, без ангела-хранителя, он теряет веру в себя и поддаётся силам внутреннего демона. Ситуация, как нынче говорят, критическая. Тебе необходимо срочно лететь к нему.
Я с трудом приоткрыл веки и увидел высеченный на фоне морского заката профиль своего наставника. Он сидел рядом на корточках и смотрел на золотистые облака, словно приклеенные к плоской тарелке неба, задумчиво-прекрасный с распущенными чёрными волосами. Архангел Гавриил.
- Любовь, Гаспар, это не порок. Она не причина всех зол и несчастий. Наоборот. Любовь – сила животворящая, чтобы ты там себе не придумал. Забудь прошлый опыт. Джаред – вот о ком тебе нужно заботиться. Вернись к нему и не бойся постигшего тебя чувства.
- Мануэль тоже любит Шеннона, я видел. И он готов на всё ради этой любви.
- Не думай о Мануэле, - отмахнулся наставник. – С ним мне ещё предстоит долгий разговор. Не думай об этом.
– Как я смогу вернуться?
– Нужно просто захотеть. Джаред, как корабль с огромными белыми парусами, – одинок в своём плавании. Любой шторм способен потопить его. Твоя задача не допустить этого.
Я отвернулся от него, но почувствовал, как моё тело наполняется решимостью.
– Поторопись, – он протянул мне руку, и я ухватился за тёплую ладонь.
Габриэль обнял меня, и перенёс меня по воздуху до дома, в котором я жил с момента рождения Джаред. И вот, спустя несколько дней, я лечу к нему в Лос-Анджелес, и душа переполняется любовью и чувством невыразимой свободы. Однако у самой границы города мне стало не по себе при виде холодных серебристых небоскрёбов и того самого отеля, в котором остановилась группа. Предчувствие беды.
В следующий момент сердце моё оборвалось. Я увидел Джареда, стоящего на крыше в одном шаге от падения. Широкая сливочно-серая льняная рубашка, того же сливочно просторные штаны. Пижама, он только что встал с постели. Босой, с совершенно пустыми глазами, Джаред двигался медленно, словно обдумывая каждое движение, вплоть до дыхания. Я не мог даже предположить, как он смог залезть так высоко и пройти все запертые на крышу двери, пока не увидел рядом Мануэля, который, не мигая, смотрел на спину Джареда. Увидев меня, он передёрнулся.
– Не смей! – крикнул я ему, когда он протянул руку для толчка.
– Гаспар? – проговорил Джаред и повернул голову в мою сторону.
– Он видит нас, – шипел Мануэль. – Он уводит у меня Шеннона настолько, что тот перестал меня слушать. Он должен умереть! Ты ведь сам этого хочешь?
Я поморщился:
– Ты сам одержим демоном, Мануэль. Иди к своему человеку. А лучше – молить у Габриэля отправить тебя в отпуск.
– Не тебе учить меня жить!
Но моё внимание уже переключилось на Джареда, который вот-вот собирался наступить на воздух.
– Что с ним? – задыхаясь, спросил я.
– Бес, – небрежно ответил мне Мануэль, остывая. – Стал сильнее и хочет крови. Джаред не слышал твоего голоса, а ты внушал ему оптимизм. Теперь он сошёл с ума.
– Джаред, стой, – позвал я своего клиента. Он оглянулся, и я заметил отчаяние на его лице.
– Всё плохо, Гаспар. Я больше не могу жить. Столько проблем: съёмки, концерты, болезнь, долги… Шеннон отвернулся от меня – (я коротко взглянул на хмыкнувшего Мануэля) – У меня просто нет сил.
– Не говори так, – ласково начал я. – Всё хорошо. Не прыгай, ты должен бороться, ты умеешь, я помогу тебе. Джаред, – мягко положив руку на его правое плечо, сказал я. – Ты вернёшь Шеннона, я помогу тебе.
Надежда загорелась в его хрустальных глазах, и он отошёл от края крыши. Не удержавшись, я обнял его, прижимая к себе, боясь снова отпустить. Краем глаза я заметил появившегося Габриэля, который уводил куда-то ничего непонимающего Мануэля.
Горячее солнце ударилось в незашторенные окна дорогого номера, встречая нас и вливая в меня огромную энергию. Мы обсуждали план, который нашептал мне Габриэль.
– И после этого я не смогу тебя видеть? – с плохо скрываемой тоской спросил Джаред.
– Не сможешь. Но я всегда буду рядом, охранять тебя и Шеннона, – весело улыбнулся я. Мы стояли у самых окон, поэтому приходилось щуриться от яркого света. В который раз я подумал, насколько же он был красив. Его лицо покрывала трёхдневная щетина, щёки впали ещё больше, а лучи солнца прилипли к ресницам так, что те казались золотыми.
– Закрой глаза, и я сразу исчезну, – прошептал я. Он послушался и в нетерпении заложил руки за спину. Конечно, это был своеобразный гипноз. «Просто скажи ему это так, чтобы он тебе поверил. Человеческая черта. И великая сила убеждения». Поддавшись неведомому порыву, я прильнул к его губам, жадно, словно пытаясь впитать их вкус в себя. Джаред не сопротивлялся.
Через секунду, распахнув глаза, Джаред не видел ничего, кроме залитой золотым солнцем комнаты.

Fin.

@темы: 30 seconds to Mars, would you like a cup of tea?, сказки

---

*августовское утро

ах, август, я тебя очень люблю!
Во французском ты звучишь как "ут". Мило, не правда ли?)
месяц утров.. утрей.. утр.. да))) Откуда в тебе р? да от осенних сентябРей, октябРей и ноябРей

Замечательное утро.
Небо по своему густо синее, с яркой лампочкой солнца.
И сегодня утро пахнет жасмином
Мы с сердцем честно признаёмся, что субботнее утро любим больше воскресного)))
утро.. сегодня оно больше похоже на матан)))))))

@темы: игра в слова

---

*как обычные люди превращаются в марсиан)

С чего все началось?
Память мне часто изменяет (не рано ли?) поэтому верим на слово поиску Гугль. Тот говорит, что на дворе был этак 2005 год, а я была наивным ребенком, без мобильника и инета
Телевизор часто включался просто фоном, и ночами под его бормотание я писала письма от руки. В один прекрасный вечер я оторвалась от вороха тетрадок, потянулась за чем-то к шкафу и... увидела Его! точнее его голубые глаза ^_^ так и осталась у телика, залюбовавшись картинкой.
Таким образом совершенно внезапно фильм "Александр" открыл для меня Джареда Лето, как актера.
Но кто этот красавец?) Мне стало любопытно, захотелось побольше узнать, и некоторое время я интересовалась у немногочисленных друзей, может, кто слышал.
Вскоре посмотрела еще Городские легенды и отрывки Реквиема по мечте) Народ подкинул немного инфы; оказалось, что он еще и музыкант. Однако на тот момент не было никакой возможности что-то слушать, и эта грань его таланта осталась для меня неизвестной.
Наверное, прошел еще один год. Мне купили телефон, и я зависла на wap-сайтах. Вскоре начала увлекаться другой группой. Токио отель, прости господи хД еще через какое-то время открыла для себя фан-творчество по тх.
Мне очень понравился один фик, а саунтреком к нему шла песня А Beautiful Lie. Скачала ее и aawwww! ^_^
В общем, она десятки раз ставилась на повтор и нежданно-негаданно покорила мое сердце) Потом были FY, Modern Myth, Attack и The Kill. Может быть, они попали мне в руки в нужное время, когда я была на нужной волне... или же они сами создавали настроение) Факт- я прониклась, ходила-пищала и рассыпала сердечки. Но каково же было мое удивление, когда в эфире музыкального канала впервые попала на клип BL и в вокалисте своей новой любимой группы узнала того самого молодого человека с необычайно чистыми, как у ребенка, глазами Круг замкнулся, и началось мое увлечение группой 30 Seconds to Mars, и младшим Лето в частности
Это увлечение было сильным, но... Уютным каким-то что ли? По мере возможностей я интересовалась чем занимаются ребята, их биографией, инфой, музыкой. Я считала Джареда одним из самых красивых людей, которых только видела. Шен на фотах был очень приятным) в общем, интересно было потихоньку открывать их для себя. Была некая энергетическая подпитка от песен, эмоции, позитив. Но никакого ужасного бреда типа "он с новой девкой, как я ревную!" или "хочу за него замуж!". Слава Богу все эти страсти обошли стороной и мои... чувства? привязанность? благодарность? ...то, что я до сих пор испытываю к этой троице для меня являются более чистыми и искренними, чем можно помыслить) Прошло столько времени, столько всего происходило в моей жизни... думаю, эта музыка тоже является той соломинкой, что держит меня на плаву в самые темные дни, когда теряешь надежду на хэппи- энд. Меняется обстановка, люди уходят и появляются новые, ты сам с каждым годом становишься все меньше похож на того мечтательного 15-16 летнего подростка Но остается эта музыка и вместе с ней нестрашно, хочется идти дальше.

А этот год вообще станет для меня особенным потому что теперь я знаю... ОНИ ЖИВЫЕ!!!111 да, это глупо, но обожемой! Они настоящие!хДД те, кто уже так много мне дал своим творчеством- я их видела и это было здорово!хД чистый восторг)
Слушаю по кругу самые любимые песни, хочу еще и еще

Ларри.

п.с: осень в Минске, говорите? А что, я люблю осень

@темы: ларри, 30 seconds to Mars

---

*hypnotize

Пока вспомнили мою любимую песенку))) Под которую я просыпалась два года и только недавно сменила, однако планирую вернуть... И эта прекрасная женщина...

Я даже знаю, кому это должно понравиться

she's wonderful

@темы: видео

---

*тейлор момсен - must B here

19.08.2010 в 00:52

Пишет  Tani4:

хочу се такое...

17.08.2010 в 23:25

Пишет  GossipGirl.:

Фотосет Тейлор Момсен для SPIN

12.06.2011 в 20:14

Пишет  Constance B.:

Тейлор Момсен, Даунлоад Фестиваль.


Я педофил
Ничего, ничего, я буду педофилом всего до 26 июля, потом ей исполнится 18 и всё будет законно!

Человеку 17 лет, а она со сцены, выступая со своей группой, показывает тысячам людей свои сиськи.
Я пойду подумаю о своей нелепой жизни

@темы: Тейлор Момсен

---

*слабости

С Добрым Утром!)
Оно прохладное и сочно золотистое сквозь кружево листьев и полотно матового тюля
И с утра я думаю о некоторых своих слабостях, которых, к сожалению или к счастью, как наивно полагает Эльф, много.

У меня есть слабость к

цвет

Цвет

Цвет волос

Цвет волос

Фактура, и даже не счёт-))))))

Кудри

Одежда

Клетчатые рубашки

Хреньки

Хреньки

Лак

Лак для ногтей

Фото любимой части тела

Глаза

Новые города

Питер cs9312.vk.com/u9476714/115271497/z_9fffa65c.jpg cs9312.vk.com/u9476714/115271497/z_4c0ddcf0.jpg
Гомель, Беларусь cs259.vk.com/u9476714/115200203/z_33473026.jpg
Минск, Беларусь img.janforman.com/?id=IMG193538n4.jpg cs9312.vk.com/u9476714/115200203/z_7878affb.jpg
Сочи/Адлер cs10885.vk.com/u9476714/120342580/z_8481e997.jp...
Москва cs5444.vk.com/u9476714/139184870/z_85b57fb2.jpg
и т.д.

Жуть

Творчество -__-

Он...

Она...

Они...

ну и прочие мелкие))))

и ещё у меня есть одна большая слабость, о которой я не скажу

@темы: путешествия, 30 seconds to Mars, would you like a cup of tea?

---

*Затмение

Мне в темноте моей зелёной комнаты
мерещится,
Что мы с тобой, обнявшись, спим
и снится нам
Как будто на краю у чаши города
чуть плещется
Рассвет, вгоняя в небо синь
пречистую.

Ещё мне кажется, что ты уткнулась в шею.
Мило так.
Не хочется вставать, лежим,
до песен Notwist'а
Я босиком к окну тихонько, чтобы не
будить тебя
Не открываю, улыбнувшись.
Солнечно.

Чтоб не проснулась ты от шума, света
или холода
Смотрю на мир, любить хочу.
Малиновый
рассветный горизонт по кромке неба
в чашу города.
Так хорошо, почти лечу -
счастливая...

И только допивая кружку с чёрным чаем
к завтраку
Я знаю, дура, ты лишь
привидение
И смех сквозь безграничную печаль.
Иду распахивать.
Вот так бывает по утрам,
затмение...

осень, 2010

@темы: стихи свои

---

*пятница

Сегодня Пятница!
французы называют её - Vendredi, день Венеры
Думаю, вечер будет приятным)))

А вот под это я вышагивала сегодня по пути довой, в лёгком платье и туфлях на шпильке:



Трёхфазная и рит-мич-на-я. Класс

@темы: музыка

---

*République française - mon rêve

никто и не сомневался))))

Ваша страна- это... Франция

Пройти тест

@темы: париж

---

*кап-кап

Утро под шансон принесло свои плоды - я прониклась (пристрелите меня) историей персонажа вот этой песенки:




а ещё я, борясь с головной болью кружкой кофе с сахаром, думала о слове(ах) со значением Дом.

Хорошо, что завтра пятница.

А сегодня льёт дождь. Кап-кап.., красивыми серебряными нитями... Кам-кам.. Звенят и Играют с карнизом и лужами - Л..А.

Камила, с днём Рождения!!!

@темы: музыка, honeys